Поиск по автору:

Какой же, в сущности, банальный романа нашего сюжет -
И вихорь вальса в зале бальной, и шелк, и кружево манжет...
И ты в атласном пеньюаре, и страсть, и жар груди нагой
И муж, возникший в будуаре с такои тяжелои кочергой...

ОБЪЯВЛЕНИЕ.
"Предлагаем долевое участие в вашей выпивке."

От старого вяза сверну по тропинке направо-
Отсюда до Рима буквально рукою подать.
Четвертую тысячу лет я мечтаю сюда,
Где в каменных форумах бродит античная слава.

Былого величия мощь до конца не понять,
Давно в Колизее уж нет гладиаторов бравых,
Не встретить на улицах и куртизанок кудрявых,
Ни хлеба, ни зрелищ, ни даже мечом помахать!

Торгуют баранками бывшие гунны-громилы,
Красавцу Нептуну повесили бублик на вилы -
Откуда им взять уваженье к глубинам веков?

Но что-то сюда меня тянет, какая-то сила,
Как будто бы тайным магнитом сюда я влеком...
Четвертую тысячу лет в Рим иду я пешком.

Не стучите по паркету в ритме блюза -
В этом ритме ни шиша не простучишь,
Разве только "Гимн Советского Союза"
Или древний супер-хит "Шумел камыш".

Вас, наверно, укусила злая Муза
Или добрая взбесившаяся мышь -
Подтяните ваши рваные рейтузы,
Попытайтесь-ка скрутить ногою шиш.

Вы ведь в цирке выступали акробатом,
Зубом цыкали чечетку на ура,
Вам бы песню затянуть повеселее

Блюз долой - и без него душа болеет,
Блюз - не наш, ему внимает немчура,
Потакая этим негритянским Штатам!

Когда учился я в МАИ,
Мечтал, что обнимая небо,
Я крылья распахну свои
И улечу в Аддис-Абебу.

Когда работал у Сухого,
Мечтам я предавался снова
И снова небо обнимал,
И снова счастье понимал.

А вот, когда в Аддис-Абебе
Я сбил корейский самолет,
Не обнимал я небосвод,
А дунул прямо на Энтеббе.

И только черный ящик знал,
Зачем и что я обнимал.

Я тщетно пытаюсь понять
Спиралеобразность Вселенной.
Нельзя из Вселенной слинять,
Торчишь в ней годами, как пленный.

Вселенную мне не объять,
Хотя я мужик здоровенный-
Мне даже завидует зять,
А он ведь кузнец и военный.

На кой мне, скажите, она?
На кой мне ходьба по спирали?
Куда ты меня волочешь?

О чем ты нам с зятем поешь?
Куда наши деньги пропали?
Спиралеобразность одна...

По диким степям Оклахомы
Мустангов несется табун.
Места даже им незнакомы-
Батуми, Цхинвали, Аргун...

Верхом загорелые ромы,
"Чавэла!" и пение струн,
Пожары, зачистки, погромы
И снова - Цхинвали, Аргун...

Но вскоре у дальней заставы,
Где дуб встал столетний, корявый,
Пришел им печальный конец-

Попали, увы, под облаву.
Склонился душистый чабрец...
Кто слушал - уже молодец.

Я слово позабыл, что Вам хотел сказать,
И что-то пробурчал, ну, типа "Приходите",
Вчера, навеселе Вас затащив в кровать
Не въехал я, что это были Вы, простите!..

Теперь придется мне тоскливо куковать.
Теперь я стал для Вас нижтожный соблазнитель,
Но ведь и вы, увы.. Я не сказал, что блядь,
Но плакал ведь тогда по Вам медвытрезвитель!

Однако, даже Ной, когда был пьяным в стельку,
Не мужиков к себе затаскивал в постельку,
Как повелел Господь, подругу он имел.

О Лоте умолчу, поскольку вспомнил слово,
И с губ моих оно сорваться уж готово:
"Поверьте же, что я Вас вовсе не хотел!"

Князь купил поместье рода -
Деревушку графа Витте,
И без всяких "битте-дритте"
Учинил разнос народу.

И не через пень-колоду
А в рабочем, слуший, ритме:
Попытался запретить мне
На поляне хороводы.

Соберу я мужиков,
Заберусь в хоромы к князю
И изрядных тумаков

Надаем аристократу -
То-то зенки повылазют
Из его балды проклятой!!!

Где-то очень далеко,
Даже дальше, чем я думал
Ходит-бродит Сулико-
Девка - кофе с молоком
Гордость папи из Батума.

Мне ж - гораздо ближе Дали,
Цинандали и Тифлис...
Там мы вместе загорали.
А чего вы ожидали?...
Жаль, те годы пронеслись.

Это трудно осознать,
С этим сложно примириться,
Только близкая девица
Будет слезы проливать.

Ваши письма не пахнут духами,
Ваша речь - не журчанье ручья,
И страна, что у Вас под ногами,
Как колхозная свекла - ничья.

Ваши ноги слегка кривоваты,
Ваша поступь - весьма не тверда,
В Вашей жизни - сплошные утраты,
А в мечтах - лишь питье и еда.

Ваши ласки мне осточертели
Ваши нежности больше чем злят,
И в тюрьме, где мы с Вами сидели
Очень плохо о Вас говорят.

Но хотя Вы вульгарная баба,
Все ж без вас не прожил я и дня бы.

Молодой неизвестный эколог
Сам себе сделал кучу наколок
На спине, на груди и на попе...
Был процесс заковырист и долог,
Три портрета прекрасных креолок
Загноились на нем, губошлепе.

Даже старый, заслуженный фельдшер
Ипполит Сигизмундович Пельше,
Опасаясь летальных последствий,
Наказал ему выпить не меньше,
Чем бутылку шампуня для женщин
И подумать о скором аресте.

Нарушенье баланса в природе
К нехорошим эксцессам приводит.

Пускай мне безразличен звон монет,
И не влекут меня фанфары славы,
Пусть для меня в любви соблазна нет,
И мне противен битвы дым кровавый,
Но, видит Бог, я многое отдам
За плавленый сырок и за "Агдам"!

Где-то пляшут музыканты, приседая враскорячку
Где-то бегают верблюды, шимпанзе и леопарды
На Дону в станице где-то кто-то трахает казачку
И лишь я сижу спокойно, сам с собой играю в нарды...

Ох, да раньше соблазнил бы и козу бы я!
Ох, ты, пой да разрывайся, мандолина!
Ох, из зеркала да смотрит пасть беззубая!
Ох, не надо было прыгать мне с трамплина!..

Ах, эта дивная линия челусти!
Ах, это туловище с головой!
Ах, эта шея - исчадие прелести!
Как же ты нравишься мне, боже мой!

Замолчите, Вы, провожающий -
отъезжающие устали!
В воздух тамбура освежающе
закурите, товарищ Сталин.

Из Конотопа в Мелитополь
Пыхтел по рельсам паровоз.
Из Мелитопа в Конотополь
Тупых телят от фирмы Опель.
Привез - и с ними их навоз.

А в Конопотеле телята
Навоз метали с мели в топь.
Потел, пытался номер пятый
Прикрыть им задницы заплатой
В пути. Но в пойме речки Обь

Их толоконные мильтоны
Ракетой "Тополь-М" в труху
Измельтешили. Ху из ху?
Конгломерат мелитопленый.

О, Коктебель! Поднимешь голову -
Царит роскошная луна,
Напоминающая голого
Любвеобильного слона.

"Вышла Поля в чисто поле..."
Написали? "...из избы..."
Не успели?! Встали!! Сели!!!
Пишем дальше - "...по грибы..."
Что? Устали?! Сели!! Встали!!!
С новой строчки! Пять пробелов!!
...Класс притих, глазенки пялит
На взведенный парабеллум.

Над седой равниной моря гордо реет..упс..орленок
Ты чего сюда приперся? Песню портишь, идиот !
Ну а где же буревестник ? Колбасою стал вареной !
Не фиг было кликать бурю. Довыпедривался вот.

Когда возденешь руки к небесам
И воззовешь к Единому в печали
Он лишь пожмет с улыбкою плечами
И осторожно скажет: "Сделай сам".

О, осенний Лондон, как ты мне противен
То ли дело - милый зимний Петербург
Впрочем, в Сан-Франциско или в Тель-Авиве
Мне противно тоже. Замкнут этот круг.

Грустно петербуржцам в пошлом грязном мире
Всех других епархий, стран и городов...
Остается скорбно предаваться лире
Или же бутылке, от больших трудов.

Подкоплю деньжонок, прикуплю билетик,
В серебристый лайнер, место у окна,
Пронесу с собою дамский пистолетик
И над Акапулько с криком "Оба-на"

Кинусь к стюардессе, паспортом серпастым
Погрожу и крикну: "Жми в Россию, баста!"

К Отцу-Дюма Дюма-Сынуля
Пришел и робко воспросил:
Какого хрена ты, папуля,
Мне не сказал про "Клерасил"?

Была ответом сыну дуля,
Но из последних детских сил
Сынок чугунную кастрюлю
Отцу на темя водрузил.

Пускай роман "Отцы и дети"
Дорогу жизни вам осветит,
А не какой-то "Бражелон",

Папаши-бражника творенье.
Пронесся, словно страшный сон
Финал сего стихотворенья.

Холодная постель, измятая подушка,
Закуска на столе четвертый день стоит...
Давно, допив вино, ушли друзья-подружки,
Остались лишь амбре, окурки и гастрит.

Стреляет в голове, как будто из царь-пушки,
И старый огурец за пазухой лежит,
И мечется душа от пяток до макушки -
То ль ищет выхода, то ль просто так шустрит.

Не надо было мне устраивать поминки
По старой лжи, по развалившейся стране.
Ну, развалилась - что ж, спиваться, в самом деле?

Щас полежу еще чуток - и в гости к Нинке
Которая скорей всего жива вполне,
Но помнит не вполне, как мы тут посидели...

Париж зимой великолепен, как и Ницца -
Я проверял неоднократно, девять раз
Так и не смог решить, где лучше приземлиться
И в замешательстве уехал в Гондурас.

Журавль мой далеко, в руке дрожит синица,
В Тегусигальпе я - последний пидарас,
Опять в мечтах Париж, опять мне Лондон снится
Откуда я судьбой был сослан на Кавказ.

В душе моей, мятежной и одновременно
Весьма чувствительной, бурлят попеременно
Размеры всех эпох, манер и языков.

Но чувство ритма или чувство, скажем,такта
Мне чуждо, как творцу - работа по контракту:
Художник я, бунтарь, я прелесть. Я таков.

Ежели строк
Больше, чем мыслей,
Или повисли,
Словно шнурок

Значит порок:
Мысли закисли
(Кончились, в смысле) -
Будет творог.

Как ни крути,
Мыслей тринадцать
(Так, ассорти)

Я соберу.
Не разбежаться,
Брат по перу.

Гордый Гиви из г. Тибилиси,
Воспаряя в заоблачны выси,
Два баллона вина
Выпил залпом до дна,
Подхватив воспаление писи.

Раз у Бонча в гостях был Бруевич,
От Засулич поймавший себе ВИЧ.
Он хотел поделиться,
А потом застрелиться,
Но попал мимо Бонча, козлевич.

Николай Константинович Рерих
Разбирался в народных поверьях.
Но тибетские йети
Все поверия эти
Отвергали. И сколько теперь их?

Говорят, перед смертью Онассис
Захотел пожевать ананассис.
Но супруга Жаклин
Заартачилась, блин:
"Может, рябчика? Хрен, выкусь-нассис!"

Как-то раз экспедиция Нобиле
Набрела на Перпетуум-мобиле.
Завести ж не смогла,
И без сил полегла -
К счастью, наши там недалеко были.

Молодой человек из Чернобыля
Пожевать пожелал гонобобеля.
Пожевал-пожевал,
А потом не вставал
У дурашки perpetuum mobile.

Изобрел как-то раз Эдисон
Аппарат для поддержки кальсон.
И пошел к проститутке.
Ну а там ради шутки
В аппарат запихнул пенис он.

Давидсон ненавидел Харлея-
За разврат, потребление клея,
Гомосексуализм
И антисемитизм -
Дружбы не было в бизнесе злее.

Моисей вел евреев в пустыне,
Обещая всем груши и дыни.
Вдруг навстречу Саддам,
На футболке "ФИГ ВАМ!"
Безполетная зона там ныне.

Молодой и неопытный кролик
Обожрался морковкой до колик
А потом удивлялся,
Что живот не сдувался,
И похож был полгода на нолик.

Очень вреден, друзья, никотин.
Но просмотр голливудских картин,
Он не менее вреден
Тем, кто баксами беден:
Туп, тупее, тупее... кретин.

Разночинец Зиновий Насон
По конторам ходил без кальсон.
И при этом смеялся:
Цел костюм и не смялся.
Экономия - целый дублон.

Жил поэт по фамилии Светик,
Открыватель двух новых эстетик
Он открыл их с похмелья,
Но от ентого зелья
Проще стать открывателем этик.

Старики, что живут в Бессарабии,
Не слыхали гендекасиллабия.
Очевидно, оглохли,
Или уши засохли,
Или не до него в Бессарабии.

Поживал как-то раз псих из Кащенко
По фамилии Длинно.уященко
В славном граде Москва.
Про него шла молва
Что он часто хватал за бока щенка.

КалугИни был наглый чувак.
Попадая частенько впросак,
Он так нагло держался
Что народ весь смеялся,
Говоря: "Калугини - дурак"

Серафим Серафимович Кац
Как-то внес предложение (рац-):
"Унитазы в сортирах
Для убогих и сирых
Заказать в фирме "Ссац и Усрац".

Один юный силач из Сибири
Две стокилограммовые гири
Закрепил между ног,
Но не смог, сосунок,
Вверх поднять их на счет "три-четыре".

Говорят, в славном городе Киеве
К Херциговой вчера мужики Еве
Заявились бухие
И бильярдные кии
Применили. Сияли зрачки ее!

Жил-был в бочке мудрец Диоген,
Не дикарь и не абориген,
Просто не был прописан,
И таким компромиссом
Был доволен: прописка, мол - тлен.

Знаменитый писатель Гюго
Не хотел обижать никого
Ни деньгами, ни ласками,
Ни стихами, ни сказками,
Ни же сочным парижским арго.

Хорошо в Серебряном Бору
Собирать бутылки утром ранним:
Множество бутылок поутру
Здесь. А ты, валяясь на диване,
Нежишься, как в сумке кенгуру.

Вот, бери авоську и баул,
Лупу для рассматриванья сколов.
Лишь бы нас приемщик не надул,
Серебряноборских новоселов,
Гордых и бесхитростных как стул.

А когда, удачно сдав стекло,
Сосчитаем мелочь в потной длани...
Лишь бы все менялось и текло,
Как в желудок струйка Мукузани.

О, когда бы мне дали зарплату
Как у нашего пана директора,
Я б на локте заштопал заплату,
Я б полил грустный фикус в горшке
А на должности скромной корректора
Не мечтаешь и о портвешке.

О, когда бы мне дали машину
Как у нашего пана редактора,
Я взлетел бы на счастья вершину,
По газам бы втопил до отказа!
А в кабине служебного трактора
Куража нет, ни сил, ни экстаза.

Хорошо, хоть живой я пока еще,
А не умер как пан управляющий.