Поиск по автору:

Не так давно прочитал воспоминания одного известного писателя об его детстве и о пионерлагерях. Взгрустнулось. Вспомнил, как это было у меня. Мне исполнилось восемь лет, и я потребовал от родителей отдать меня в пионерский лагерь. Родители непритворно удивились. Все мое понимание что такое пионерский лагерь базировалось на книжках с суровым уклоном в пионерию, и на посещении того самого лагеря зимой. В зимнее время четыре теплых корпуса превращались в базу отдыха выходного дня. Родители брали отгул па пятницу, и три дня семья отдыхала в комфортабельных комнатах теплых корпусов. Почему-то селили только на второй, верхний этаж, и получалось, что в корпусе было максимум две дюжины постояльцев, к услугам которых и телевизор в холле, и пинг-понг на первом этаже, и санки, и все что душе угодно. Кормили «от пуза», ведь путевки были за полную стоимость, и буфет с кучей вкусностей за наличные, бильярд, и баня за те же наличные, и, чего там греха таить, пиво и любые иные напитки для взрослых, по ценам выше магазинных, но доступным. Начало восьмидесятых не баловало обывателей обилием товаров в магазине и качеством услуг. Подобные путевки были отдушиной от повседневности. В этом была своя эстетика, мы не просто сидим дома – мы отдыхаем за городом. Все равно что сейчас рвануть на Кипр на выходные, крутость того же порядка.
Родителей естественно уговорил, мне «достали» путевку в пионерлагерь, в поликлинике получили справку, собрали чемоданчик белья и усадили в автобус. Первое что меня поразило – имя отряда. Он назывался «Дружные и умелые», рядом были чуть старше «Сильные и ловкие», и еще кто-то под подобным названием. Все были маленькие, стриженные наголо, в дешевеньких шортах и футболках, с потертыми чемоданчиками. Рядом строились такие же пацаны, но в красивых и ярких рубашках «Олимпиада 80», в кроссовках Адидас, и вместо чемоданов у них были спортивные сумки. Назывались их отряды «Элегия», «Лира», эти значит с творческим уклоном, еще были «Следопыты» и «Витязи». Выяснилось, что мы-то простые, по профсоюзной линии, дети работяг, ИТРовцев и прочего низового звена, а «Следопыты» и прочие «Лиры» это по той же профсоюзной линии, но с уклоном. Отряды с уклоном сплошь состояли из детей и внуков начальников отделов, директоров магазинов, профессуры и творческой интеллигенции. Их разместили по теплым корпусам, с душем на три комнаты, теплым сортиром и тем самым телевизором и пинг-понгом. Иначе как «они» их не называли. Нас заселили в «летние корпуса». Зимой мне казалось, что это заброшенные постройки, по недоразумению не снесенные руководством лагеря. Ан нет, это летние корпуса. Летом, в августе, на Урале, не так уж и тепло, ночью около десяти градусов тепла - обычное явление. Отопления в корпусах естественно не было, никакого. Остекление одинарное, щели в палец толщиной. Утречком умывание холодной водой, те же десять градусов, на улице. Труба, кран, желоб по которому вода сливается в яму. Дождь? Туман? Ну и что, умываемся дети. Туалет кстати тоже на улице, но там и воды нет, просто выгребная яма. Помывка в раз в неделю в душевой. Мальчики отряда, двенадцать детей и шесть леек. Через пятнадцать минут идут девочки, на те же пятнадцать минут. «Они» же жили в теплых корпусах, в которых отопления отключено, но было нормальное остекление, горячая вода и электричество. Не буду врать, электричество было и у нас. Четырьмя лампочками, ватт по шестьдесят каждая. Комната мальчиков, двенадцать коек впритык, никаких тумбочек, стульев, столов. Одна лампочка. То же самое у девочек. Это значит еще одна лампочка. Общая прихожая, вешалки под одежду, и стойка под обувь, кстати, ходить внутри «корпуса» в уличной обуви запрещалось, читай ходили босиком. Лампочка. Комнатка в пять квадратных метров для двух вожатых, это четвертая лампочка. Нормальный такой барак. К концу смены пацанов осталось восемь, остальные сбежали. Они смогли прорваться к телефону и позвонить родителям. Уверен, что осталось бы нас еще меньше, но телефон был в пионерской комнате, куда естественно не пускали. Нас кормили четыре раза в день, обильно, не вкусно, и отдельно от «они». Наша столовка, старое одноэтажное здание барачного типа, располагалась в самом дальнем углу территории. Воняло там знатно. «Они» питались в новой столовке, в той, где были бильярд, баня и буфет. На входе всегда стояла вахта, почетный караул у знамени отряда. Функция караула проста, хранить знамя и вход от всякого сброда вроде нас. Не буду врать что там происходило в бане, или у бильярда. Может вожатые устраивали себе отдых, а может быть и нет, нам этого видно не было. Скажу за то, что видел. Нас отправляли два раза в неделю на «огород», помогать, «они» огорода не видели, о нем мало кто знал, он был вообще за территорией лагеря. По пришествию лет, уже совсем не уверен что этот огород имел прямое отношение к лагерю, возможно, он имел отношение к директору? Это было не так унизительно как маршировка и разучивание пионерских песен. Каждый день, после завтрака и перед ужином мы занимались идиотизмом. Орали «Взвейся кострами», по пять, десять раз подряд. «Они» то же орали, один раз. Нам сказали, что мы продемонстрируем свое умение на закрытии смены. Закрытие смены для нас было одно, для «они» другое. Тогда этого никто не знал. Была торжественная линейка, мы проорали свою «Взвейся кострами» в двухсотый раз, сели в автобусы и поехали домой. «Они» остались. У них вечером был костер. «Пионерский костер» я так никогда и не увидел. Много позже, будучи студентом, в одной компании мне довелось услышать восторженный рассказ ровесника о том, как классно было в пионерском лагере после второго класса школы, какой классный был костер, как они отлично проводили время на пляже, как вкусно их кормили, и как они играли на бильярде, когда это надоедало вожатым. Еле сдержался чтобы не дать ему в морду. А вы говорите равенство и братство.