Поиск по автору:

Рассказал как-то дочери историю из своего детства, теперь она меня
драаазнит... Так нечестно.
Пацанами мы иногда приезжали в деревню на родину отца, ходили в гости в
соседние деревни к другим родственникам. Мне было 10 лет, брату моему
12, и двоюродному брату - тоже 10. Вот пошли мы как-то в очередной раз
к нашим не то троюродным, не то четверо-пятероюродным, родственникам в
соседнюю деревушку. А у них две девчонки, нашего возраста (красавицы -
мы в них влюблены были немного, хоть и родственницы, но дальние).
Играли, как обычно. А я стеснительный был - при девочках сказать не
могу, что в туалет надо бы. Дотерпел, что домой идти надо. Идем, а
пысать хочется все больше. Проходим мимо четверых пацанов местных,
нашего же возраста, мяч пинают. Они так смотрят на нас недружелюбно и
настороженно, видно, думают - докопаться, что ли, мы ж не местные там.
Не решили пока.
Мы дальше идем - а пысать ХОЧЕТСЯ все больше! Улица деревенская прямая
и длинная, когда же она кончится? Никого ни впереди, ни сзади, ни во
дворах не видно, только те пацаны. Терпеть больше не могу - щас мочевой
пузырь лопнет. И ни кустика, ни деревца, спрятаться негде. Посмотрел -
до пацанов тех уже метров 160-200, я деталей никаких уже не различаю.
Говорю братьям своим - "Все, терпеть больше не могу. Прямо на улице
ссать буду". Они говорят - "Вон пацаны же увидят, всем расскажут. И
девчонкам, и всем родным нашим".
А я хииитрый был. Стратег. "Нет", говорю, "не увидят. Я не буду к забору
ссать становиться, так сразу догадаются, что я делаю. Я буду идти и
ссать! Они не разглядят издалека струи, не поймут ни фига".
Стратег, блин. Расстегнул я ширинку и пысечку в дырочку и просунул. И с
таким облегчением зажурчал прямо на ходу! Иду и элегантно помахиваю.
О-о-о, лепота.
Вдруг слышу сзади какие-то звуки. Я иду, помахиваю себе, но
приоборачиваюсь: Что такое? Смотрю, я это те пацаны аж на земле валяются
и ржут. Блин, остроглазые. Я бы ни хрена не увидел на таком расстоянии.
Но остановиться-то я не могу! Так и шел под аплодисменты зрителей еще
метров пятьдесят.
А пацаны те потом, как увидят нас, ржали до немоготы. Но агрессивности
больше не проявляли - видно, я своей писаниной дискредитировал всю нашу
компанию в их глазах как возможных соперников. Потом они предложили нам
в футбол сыграть (на улице же, не на футбольном поле). Разделали нас под
орех - ловкие, заразы, целые дни мяч гоняли, навострились. Несмотря на
то, что при каждом взгляде на меня их смех разбирал. А девчонкам нашим
они не сказали ничего. И вообще никому - никто нас (меня) не дразнил.
Мужская (пацанская?) солидарность, наверно. Нормальные пацаны были, в
общем.
Рассказал это дочери (тоже 10 лет), теперь она молнию на джинсах
расстегнет, руки в карманы засунет и палец из ширинки высунет. Ходит,
помахивает пальцем - "Пысссс! Юлика Микалика - плохой мальчик!" (это я
ей сказал, что когда мне было полтора года, на вопрос, как тебя зовут,
я отвечал: "Юлика Микалика" - Юрий Михайлович, значит).
Безобразие. Никакого уважения к сединам (и лысИнам) папусика. Вот
рассказал всем - пусть ей будет стыдно.