Поиск по автору:

Будучи студентом второго курса Томского Государственного Университета я
подрабатывал в ОКБ (Областной Клинической Больнице) в качестве санитара.
Работа надо заметить, была очень тяжелой, как физически так и морально.
К концу суточ-ной смены домой собираешься на автомате. Работал я в
прием-ном отделении, самом суетливом и напряженном месте больни-цы.
Скорые сменяли друг друга каждую минуту. Принимать больных, переодевать,
развозить и многое другое вменялось в обязанности именно
чернорабочего-санитара.
Так вот, однажды в конце одного из таких суетливых дней, а именно в 3
часа ночи, когда поток скорых явно уменьшился, и появились блаженные
минуты тишины и покоя, я и напарник санитар Миша, молоденький, 16 летний
парень, отдыхали за столом в регистратуре, ожидая очередную напасть.
Напасть не заставила себя ждать. Она пришла в образе молодой медсестры,
милой и симпатичной девушки, которая подняла трезвонящую трубку телефона
и выслушав абонента громко обратилась в на-шу сторону:
- Мальчики, сейчас машина придет, собирайтесь, уже три трупа накопилось!

Здесь надо бы сделать отступление и все разъяснить. Дело в том, что в
обязанности санитара вменяется вывоз трупы людей, умерших за день в
больнице, в морг. Делалось это всегда но-чью, дабы не смущать окружающих
жутким зрелищем. Конеч-но, о том, что ночью вид трупов могут засмущать
санитаров в десять раз сильнее никто в расчет не брал. За эту работу
плати-ли отдельно, и для меня студента, это была существенная при-бавка,
поэтому я вызывался всегда. А вот другие не так часто выезжали на такие
прогулки. Можно их понять! Как я в первый раз взялся за такое и мои
впечатления, это тема другого расска-за. Сейчас о другом
Так вот, я смиренно встал и пошел одевать тулуп. Действие происходило в
городе Томске, очень сибирском городке, где на улице стоял январь, и
соответственно – 35, а снега было навале-но по пояс. Его аккуратно
сгребали дворники в огромные кучи, выше роста обычного человека.
Молоденький санитар в это время усиленно флиртовал с еще одной
медсестрой, такой же молоденькой и красивой. А звали ее Света. Так вот,
он с гордым видом встал и заявил, что ему это дело как два пальца об
ас-фальт и все потому, что храбрый он до жути, аж самому про-тивно как!
Света аж пищала от восхищения, и естественно заго-релась увидеть этот
подвиг русского санитара, который может войти в историю ее рассказов
детям на ночь. Благодушно на-строенный, я согласился на это нарушение
инструкций не сразу. Лишь со второй попытки, таинственно улыбаясь, Свете
удалось склонить меня на это. Хотя, какой мне толк от ее загадочных
улыбок. Миша от нее ни на шаг не отстает.
Так вот. История начинается. Мы вышли на улицу. Машина уже была у входа.
Это уазик-таблетка. Мы загрузили три трупа в машину, причем пришлось их
уложить штабелем, так как раз-меры уазика не позволяли особо
разгуляться. Я привычно сел внутрь уазика, прямо в отсек где лежали
трупы. Впереди было лишь одно место, рядом с водителем. Но Света
отказалась ехать там в одиночестве и залезла с нами в грузовой отсек.
Уазик тронулся по извилистым дорожкам к моргу. Весь путь занял де-сять
минут. Все это время Миша не переставал пугать девушку рассказами о
воскресших мертвецах. Результат превзошел все мои ожидания. К тому
моменту, как мы подъехали к моргу, Миша уже угрюмо молчал, изрядно
напугав не только Свету но и себя.
Пытаясь разрядить ситуацию, я предложил ему пойти позво-нить в дверь.
Морг – это двухэтажное здание, холодильник ко-торого находился
естественно в подвале, и вела туда очень кру-тая лестница, темная в
любое время дня и ночи, так как там на-прочь отсутствовало
электричество. Дверь была сделана из же-леза. Миша звонил минут пять, но
никто не открывал. Это тоже обычное дело. Сторожа всегда были там
пьяными, так как по-другому там работать было бы невозможно.
- Да ты постучи лучше! – сказал я уже вытаскивая первые но-силки.
Миша послушно стукнул в дверь. И тут... Дверь со страшным скрипом и
скрежетом начала медленно открываться открывая взору, уже порядочно
испуганного Миши, чернеющую пустоту подвала. В следующий миг Миши уже не
было на месте. Он со-вершил героический прыжок и перелетел через
полутора метро-вый сугроб, так быстро и легко, как будто это была
маленькая кучка. Произошло это так быстро, что я ничего не понял. Через
секунду я вник в ситуацию и закрыв дверь в подвал посмотрел на стоящую
рядом Свету. Она была белее снега и молча смот-рела на сугроб, через
который перелетел отважный санитар. Посчитав, что она в порядке я начал
мероприятия по эвакуации Миши из снежного плена. Получилось это у меня
не сразу, но уже через десять минут мы стояли у двери и отряхивались от
снега.
- Во, деятель! Да ты зажги спичку, да открывай дверь, чего там бояться!
– поучительно выговаривал я пострадавшему.
Ему было стыдно отступать перед глазами девушки, поэтому он зажег спичку
и осторожно приоткрыл дверь. Прямо перед его рукой со спичкой под
отблесками света возникло ужасное, сморщенное лицо с закрытыми глазами.
Спичка еще осталась перед эти лицом, а Миши, держащую ее секунду назад,
уже не было. Он повторил свой подвиг и вновь оказался в злополучном
сугробе. Света доведенная до такого же состояния сиганула вслед за
санитаром. Я медленно офигевал от разыгравшийся трагедии, когда голос,
принадлежавший засвеченной голове вдруг произнес:
- Ну чего стучите? Сказал же иду, иду! Что тут у вас? – и из двери вышел
сторож с тяжелыми залитыми водкой веками и сморщенным лицом.
Я начал дико хохотать, и через пять минут, все еще содрогаясь от хохота
объявил план эвакуация 2 и начал ее осуществление. Через десять минут
два замерших, прилипших друг к другу и бледных тела были извлечены на
свет божий и отправлены в каморку греться.
Больше Света никогда не ездила в морг, а Миша перешел в дет-ское
отделение. Вероятно ему было что рассказать детям на ночь.

Место действия: Все та же больница, ОКБ.
Действующие лица: Санитар (это я), больной (старичок), кори-дорная
(медсестра).
Итак. Обычный рабочий день. Все приемное отделение стоит на ушах. Машины
скорой помощи подъезжают к дверям одна за другой. Естественно все в
мыле, все спешат, все стараются. В этой суматохе, закончив с только что
поступившим больным я получаю задание отправить другого больного в
палату. Отделе-ние, куда следовало направить очередного "счастливчика"
ука-зывалось на карточке. Поэтому со спокойной душой я пошел искать
своего "клиента" в этом сумасшедшем доме. Побродив среди больных, громко
выговаривая фамилию, я нашел старич-ка, который скромно отозвался на мои
призывы. Он сидел на коляске, с виду вполне здоровый и бодрый. Но, как
всем из-вестно, здоровых в больнице нет. А если и поступает какой-нибудь
по ошибки, то становиться больным уже через несколь-ко минут.
Погрузив коляску и сидевшего в ней старичка в грузовой лифт я посмотрел
на карточку, что бы выяснить наконец, куда доста-вить брызжущего
энергией старичка. Больница то девятиэтаж-ная, и каждый этаж, это два
отделения. Уже нажимая нужную кнопку я вдруг сообразил, что на карточке
написан явный бред. А именно на ней значилось отделение Гинекологии. Я
еще раз оглядел старичка и с сомнение в голосе проговорил: "Дедушка, вы...
Это... По какой части то к нам? ". На что старичок так же негромко
посетовал: "Да с сердцем чего то". Я немного успоко-ился, эти два
отделения были на одном этаже, но решил под-страховаться и вновь
спустился в приемное отделение.
- Маша, это что? – спросил я сидевшую за столом медсестру, лихорадочно
заполняющую новую карточку.
- Карточка! – очень точно подметила Маша.
- Ты фамилию больного читала? – не унимался я.
- Чего? – на секунду оторвалась от записей Маша и пробормота-ла – Иди,
Женя, иди. И мигом назад! Тут завал полный!
- Да ты посмотри. Иванов В. Г. Отдел гинекологии! – выкрикнул я.
- Ну и что? – спросила Маша, не отрываясь от писанины. – Если написано,
значит вези, и нечего мне мозги засорять, итак уже полные они. Мозги то
бишь.
Я понял, что везти деда придется. Вернувшись к лифту и опять вкатив в
нее коляску я нажал на заветную кнопку. Старичок уже освоился и начал
беспрерывно что то болтать. Я особо не вслу-шивался в этот поток слов. В
глубине души я уже был готов к тому что придется опять спускаться назад,
когда коридорная разберется. Время было уже около 12 ночи. Когда я
выехал из лифта на этаж, коридор освещался только светом ламп. Перед
глазами висели две огромные таблички которые гласили: "От-деление
гинекологии" и "Отделение кардиологии". Что бы зна-чит кто чего не
перепутал. Еже ли у тебя сердце болит, то по-жалуй на лево, а вот если ...
не сердце, то направо. К огромно-му ужасу старичка мы повернули именно
направо. Он развер-нул голову в кресле, рискуя свернуть себе шею и
жалобно за-причитал: " Это что же сыночек! Ты куда это меня? Мне в
дру-гую сторону! "
Ну что можно ответить на это. Только как в анекдоте: "Доктор велел сюды,
значит сюды! "
Когда мы подъехали к коридорной, последняя мирно спала уложив голову на
стол. Дедушка же весь посинел и почти не подавал признаков жизни, если
не считать редко вырывающих-ся слов типа: "Это... зачем... сердце... ироды! "
Я сунул только что, самолично, в грубой форме разбуженной медсестре, под
нос карточку и изрек:
- Вот, полюбуйся, смотри кого они к тебе присылать начали!
- Ну и? - тупо смотрела на меня вырванная из сладких объятий морфея
коридорная. - Палата номер 3. Там пока свободная кой-ка. Вези.
- Да ты посмотри, это же мужик! – с ужасом в голосе прокричал я.
- Все они так говорят, когда сюда попадают... Да и какая раз-ница... Был
мужик... и нет мужика... - последние слова разда-лись слившись с храпом.
Старичок побелел. Я, как человек подневольный, торжественно въехал в
палату номер 3. Очевидцы наверное запомнят этот день, когда в полную
палату, одетых и не очень, женщин и де-вушек, гордо въехала коляска с
бывшим казаком Ивановым. Глаза пациенток расширились. У одних от испуга,
у других от удивления. Оказались в палате и образцы "вечных девушек",
которые с хищным интересом осматривали вновь прибывшего, вероятно
обдумывая как сделать так, что бы он принес пользу обществу. Переложив
его на кровать, я немедленно удалился.
Только войдя в приемный покой, меня подхватил вихрь неот-ложных дел.
Только через час я вспомнил о старичке. И естест-венно начал пытать
медсестру на предмет ее неблагонадежно-сти и возможности саботажа. Через
пол часа до нее дошла суть происходящего и она сама бросилась в палату,
утрясать ситуа-цию, так как ошиблась в названии отделения. Чем все
закончи-лось? Старичок переехал в свою палату. Перед выпиской он
по-дошел ко мне и шепнул мне на ухо: "Спасибо за ошибку! Я с вашей
помощью хозяйку себе нашел! " И гордо держа голову удалился по аллеи из
больницы в сопровождении одной из по-терпевших палаты № 3.

Таежные бенефисы

Так как рассказал ее мой студенческий (в то время и я и он были
студентами ГГФ) друг, то и история эта считается студен-ческой. Хотя
можно открывать целую графу с его приключе-ниями, но это получиться уже
другая книжка. Так что добро пожаловать в историю № 2.
Мой друг Виталя, человек сугубо таежный. Вырос он в малень-ком городке
Кодинске, который затерялся в тайге Красноярско-го края. В тот городок
можно было попасть только самолетом (АН-24) зимой, который приземлялся
прямо на заледеневшую реку Ангару. Или вертолетами. Ну а летом в него
вели и просе-лочные дороги, которые при наступлении осени становились
непроходимыми от грязи, а зимой – от снежных завалов.
Ну так вот. Живя в такой глуши он пристрастился к охоте, как и его отец.
В этом деле он был докой, питаясь в основном толь-ко тем, что добыл сам:
ягодой, грибами – летом, охотой – зи-мой. Работал где придется, так как
работы в такой глуши сами понимаете, днем с огнем не сыскать. Так вот
случилась эта ис-тория в глухой тайге, где он работал весь летний сезон
в брига-де "смолянщиков". Их работа заключалась в срезании смолы со
стволов сосен. Срезали ее каким то едким веществом, от кото-рого
разъедало руки. Так что особо охотников до такой работы не было, и
контингент подобрался бодрый: два бывших уголов-ника, мужик Нелюдим (он
постоянно жил в тайге один и не с кем не говорил. Поговаривали даже, что
он один из староверов. Его так все и звали - Нелюдим) и Виталя, тогда
еще 17 летний парень, но пользующийся в своих краях уважением и даже
по-четом.
Один из бывших зеков по имени Иван, был болтуном, какого еще поискать
надо. Даже не верилось что он побывал в неволе, ведь оттуда люди
выходили не разговорчивые и угрюмые. Но он казалось не держал зло ни на
кого и постоянно травил байки. Вечером после тяжелого дня в тишине
удавалось посидеть только до тех пор, пока не придет со смены Иван. А
приходил он всегда последний, так как его жизнерадостность всегда
заво-дила его в самую глубь непроходимой тайги. У каждого из ра-ботника
были ружья, так как в лесу вдоволь водились звери, причем немало и
хищников.
Работали весь световой день, а вечером возвращались в избу, где один из
их четверки поочередно хозяйствовал по кухни. В один из вечеров, когда
все уже сели ужинать, заметили (!!!) от-сутствие Ивана. Но никто не
придал этому большого значения, так как он и раньше бывало задерживался
так долго. Но прошел час, второй, третий. Сумерки уже готовы были
смениться но-чью, как вдруг в дверь вошел молчаливый (!!!) Иван и молча
раздевшись лег спать. Сказать, что присутствующие были по-ражены, все
равно что ничего не сказать! У всех просто отвисла челюсть. Еще бы, вид
молчаливого Ивана, да еще и лежащего в постели, когда все еще и не
думали укладываться, очень пора-жает уставший за день мозг. У Нелюдимого
нашлась фляжка со спиртом и мужики решили приводить парня в чувство. Его
на-сильно подняли, дали в трясущиеся руки флягу и поднесли ее к губам.
Первый глоток он сделал автоматически, второй уже яв-но приходя в себя,
третий уже с явным удовольствием. Четвер-тый глоток ему не дали сделать,
справедливо рассудив, что это сделает малопьющего Ивана не очень
разговорчивым. Короче его сумели разговорить, и вот что они услышали:
" Ну иду я по лесу, уже домой возвращаюсь. За спиной рюкзак со смолой, в
руках карабин. Вообщем все нормально. Вдруг я увидел сосну, а на ней
столько смолы!!! Вот думаю, сейчас эту нарежу, и завтра уже не так
напрягаться придется. Закинул я карабин за спину, и только резать начал,
как вдруг шорох за спиной услышал и хруст ветки. Ну повернулся я на шум,
а там... Медведь. Огромный, возвышается надо мной, стоит на двух лапах и
смотрит прямиком в глаза. Струхнул я основа-тельно. Кто его знает, что
зверю на ум придет, к тому же уже осень подходила, ягода вся перевелась.
А вдруг он голодный? Короче, стою, деревом прикидываюсь. А он видно
чувак обра-зованный. Он просек, что я на дерево похож как он на оленя, и
не спешит уходить по своим делам. Только на все четыре лапы встал и ко
мне подходит. Я даже дышать как забыл. Рука сама к карабину
подтягивается. А он вдруг как зарычит. У меня кровь застыла, ну я руку и
отдернул, от греха то подальше. А он по-дошел вплотную, обнюхал меня и
сел напротив. Сидит, гад, улыбается. По всему видно довольный медведь
встречей. Мо-жет раздумывал насчет завтрашнего завтрака, в котором я
смогу ему помочь, а может и еще чего пострашней намысливал ирод. Посидел
он с минуту. Встал и на меня с рычанием подходит. Все думаю, хана.
Ништяк думаю житуху закончу. Ну и запел от страха. Про морячку и моряка.
Смотрю, а этот гад замер, наво-стрил уши и прислушивается. Ну, допел я
всю песню до конца. Медведь постоял с минуту и вновь на меня. Я опять
песню, те-перь уже про яблоки на снегу. Сел медведь напротив и с
удо-вольствием, написанным на его морде, стал слушать. Просто бенефис
какой то. В общем эта сволочь заставила меня весь ре-пертуар вспомнить.
Я уже по второму кругу пошел, думаю, мо-жет не заметит. Не заметил!
Просидел еще с час, а потом молча встал, развернулся и ушел, ломая
ветки. Я еще минут десять по инерции пел про вагончик, который
непременно тронется, если ты останешься. "
Иван оглядел соратников по работе и замолчал. Те же как один стали дико
ржать и кататься по полу. Кто поверил, а кто нет, но спали все нервозно.

Конечно, поверить в такое тяжело, но на следующий день, ко-гда не
вернулся с работы Нелюдим, парни начали задумывать-ся. Решили подождать
еще часок и идти на поиски. Но к концу отведенного времени Нелюдим
пришел домой и тоже молча сел на кровать и попытался было лечь, но ему
не дали такой воз-можности. Его заставили все рассказать. Оказалось,
возвраща-ясь назад, он буквально уперся лбом в медведя, который сидел
перед ним и с интересом осматривал охотника. Когда медведь зарычал,
мужик начал петь. Все еще не веря Ивану, и чувствуя себя дураком. Но
медведь затих. Через несколько часов он так же как и в случае с Иваном
молча встал и ушел в дебри.
" Я из за этого гада, охрип даже. Я так много не говорил за все десять
лет жизни отшельником! " - сказал в заключении Нелю-дим.
Теперь уже никто не смеялся. Подумав, они решили, что будут работать по
парам. Виталя на следующий день после бенефиса Нелюдима, пошел на работу
с Иваном. Домой они возвраща-лись чуть ли не по партизански, осторожно
ступая на землю, стараясь не шуметь. И как гром среди ясного неба за их
спиной раздалось предупреждающее рычанье. И опять случилось это так
неожиданно, и медведь был так рядом, что делать было что то уже поздно.
И тут Виталя, видя в этом событии свой звезд-ный час, начинает петь
известную среди бардов песню "По Миссисипи, плывет пирога". Причем делал
это он громко и старательно, как и любил петь эту песню. После второго
купле-та медведь тряхнул головой и развернувшись, скрылся в чаще. Позже,
Виталя признался мужикам, что в тот момент он испы-тал не облегчение, а
обиду, что его вокальные данные не были отмечены по достоинству и
бенефиса не состоялось.
Вот такая она таежная жизнь. А медведь больше их не беспо-коил. Вероятно
он был уже насытившимся творчеством людей, или может быть Виталя поверг
его чуткий, музыкальный слух в пучину хаоса, но факт остается фактом:
петь больше никому в тайге не пришлось!

Охота на мышей.

Произошла эта история задолго до того, как на экраны телеви-зоров вышел
одноименный фильм. Поэтому эта правдивая ис-тория не была навеяна
впечатлениями о комедии, а посему с легкой руки считается правдивой. И
действительно, в ней нет ничего удивительного. Или почти ничего...
Я уже говорил, что Виталик часто жил в своем домике, кото-рый он
самолично срубил. Он жил там все лето, ведя жизнь на-стоящего
отшельника, сближаясь с природой и размышляя над философией буддизма.
Виталик по праву гордился собственным домом и своей самостоятельностью и
независимостью от мира, от его неизбежного прогресса.
Так вот. В один из дней, придя с охоты, он не нашел в своей тарелке
оставленного утром хлеба, который он сам же и выпек. Это показалось ему
подозрительным, так как предполагалось, что он живет здесь один. Так
ничего толком не поняв он уже начал собираться ко сну, как вдруг услышал
шорох. "Мышь!!! " - пронеслась удивительно точная мысль в голове у
Виталика. Ассоциация: мышь - украденная еда, стала теперь очевидной и
ясной как день. В тот момент мышь еще не знала, что роди-лась по сути
счастливицей, так как Виталя любил животных, хоть и ненавидел мышей. Он
просто решил не обращать на нее внимания.
Но утром ситуация для мыши резко изменилась. Не найдя в шкафу последнего
кусочка сыра, который он экономил уже ме-сяц, употребляя его, хрустя
засохшими кусочками и вспоминая цивилизацию добрым словом. Эта была
последняя связь с ми-ром, и вот теперь... Теперь ее не было. Мышь украла
добрый кусок засохшего сыра, которого хватило бы еще как минимум на
неделю.
Это событие решило судьбу мыши не в пользу последней. При-говор был
окончательным и обжалованию не подлежал. Мышь следовало изловить и
торжественно казнить. Впрочем при по-пытке к бегству использование
оружия на поражение тоже при-ветствовалось.
Тут же началось приготовление смертельного оружия при по-мощи которого
Виталик вознамеривался покончить с наглой мышью. Так как парень он
мастеровитый, то уже через пол часа у него в руках была мощная
мышеловка, направленного дейст-вия, с убойной поражающей способностью.
Шансов для мыши он не оставил. Если она попадется, то ее смерть будет
быстрой. Ведь Виталик не садист и он любил животных, хоть и ненави-дел
мышей.
Установив мышеловку у найденной аккуратной дырки рядом со шкафом, и
выбрав для наживки мякиш хлеба, с которым он перемешал крошки сыра,
собранные им по шкафу, он с чувст-вом исполненного долга удалился на
сбор грибов. Вечером же, придя домой, первое что он увидел, это пустая
мышеловка, без хлеба с сыром и со сработанным механизмом. Он не мог
по-нять, как мыши удалось уйти, если мышеловка сработала. Злость на
маленькую хитрую мышку все больше возрастала в груди Виталика. Он опять
пошарил по сусекам и смог скатать еще один шарик из того же "теста".
Зарядив "орудие смерти" он лег на лежак и притворился спящим. Он даже
почти не ды-шал. Через пол часа появилась мышь. Это была маленькая
ди-кая мышь. Она медленно подошла к мышеловке и обнюхала приманку. Что
то для себя решив, она юркнула обратно в норку, но уже через минуту
вернулась назад. Она несла в зубах ма-ленькую палочку, щепку от какой
деревяшки, которых было предостаточно в подвале дома. Виталя был поражен
увиденно-му до глубины свое таежной души. Мышка подошла к мыше-ловке и
задела палочкой наживку. С громким щелчком мыше-ловка сработала. При
этом мышь ретировалась в норку, выжда-ла там несколько минут, и никем не
остановленная вернулась и стащила наживку. Никто не смог ее остановить,
так как единст-венные человек разумный в этой комнате был до того
поражен увиденным, что даже замер в неестественной позе. Впрочем че-рез
пару минут ступор прошел и с диким воплем соскочив с ле-жака, он ринулся
за мышью. Но, из-за не совпадающих разме-ров, в норку пролезть не сумел.

До этого, Виталиком руководил разум, сейчас же его вел лишь азарт и
злость на обнаглевшую маленькую мышь. Охотничьи инстинкты сработали на
все сто, и Виталик начал военные дей-ствия. Он нашел длинную сосновую
ветку и предпринял попыт-ку выковырять ее из норы. Но прошло пол часа, а
кроме пота и матов, результата не было. Тогда он принялся выкуривать
бед-ное животное. Если бы это видел Гринпис, он был бы в шоке. Завалив
вход в норку ветками он соорудил костер, который тут же погасил и стал
подкладывать в тлевшие ветки листья. Дым получился что надо. Но вот шел
дым в основном в комнату. Че-рез пол часа Виталик сообразил, что таким
методом он сможет выкурить только себя, а мышь - никогда. Он даже
представил ее себе – улыбающуюся, жующую его наживку и вертящей лапкой у
виска. Злость закрыла глаза пеленой. Ох, он даже не пред-ставлял себе
раньше, как искренне он любит животных, и как сильно он ненавидит
мышей!!!
Когда дым рассеялся он увидел мышь. Она словно нарочно вы-бегала из норы
и вбегала в нее, словно приглашая его поиграть в салки. "Салки
говоришь?! "- процедил сквозь зубы Виталик и сбегал в чулан за топором.
"Сейчас поиграем!!! "
Он притаился около норки с топором наизготовку и стал ждать. Долго ждать
правда не пришлось. Уже через минуту мышь опять призывно выбежала и
тут...
Тут Виталик опустил свой тяжелый топор. Но вреда мыши этот исполинский
удар не причинил никакого. Виталик понял, через каких то
пятнадцать-двадцать попыток, что мышь его водит за нос. Она знает, где
он стоит и что он хочет делать, а потому легко избегает ударов. Надо
застать ее в врасплох!
Сказано – сделано. Виталик придумал гениальный ход. Он вбил в стену над
норкой крюк, привязал к нему веревку, и уже к веревке привязал свои
ноги. Так как он был еще немного аль-пинист, то он смог подтянуть себя и
зафиксировать в положе-нии вниз головой над норой с топором в руках.
Картина, дос-тойная кисти настоящего художника.
Повиснув таким образом он затих. Мышь, явно сбитая с толку, осторожно
высунулась из норы и принюхалась. Очевидно она чувствовала запах
Виталика, но увидеть его не смогла (если они вообще что либо видят в
метре от себя). Осторожно ступая храбрая мышь пошла на разведку. Она
оказалась очень храброй, но любопытной мышкой. Виталику даже в какой то
момент ста-ло ее жалко. Но он смог справиться со свое минутной
слабо-стью и размахнулся для удара. Мышь спасла только случай-ность.
Старая веревка именно в этот момент решила порвать свои крепкие
волокнистые связи и отпустить грешного Витали-ка, на не менее грешную
землю. Последнее, что успел сделать Виталик, это отчаянный удар топором
уже при падении. Через десять минут, когда он пришел в себя, он увидел
топор, кото-рый глубоко ушел в деревянный пол и кусочек хвостика серой
воровки. Все таки он достал ее. Хотя бы немного, но достал. Может теперь
она одумается, или истечет кровью и помрет? Хотя навряд ли. Это же не
люди в конце концов.
Умиротворенный Виталик пошел спать. А на утро у него ис-чезла вся
буханка хлеба из шкафа. Виталик был в недоумении и бешенстве. Но он взял
себя в руки и молча одевшись, вышел на улицу. Отсутствовал он дня два,
которые мышь провела в пол-ном блаженстве хозяйки, и шалила как могла.
Вернувшись, Ви-талик загадочно улыбался. Он подошел к норке и ... поставил
рядом с ней большого, пушистого кота. Кот сразу почувствовал сильный
запах мыши и насторожился. А затем забился под ле-жак, и очевидно стал
выжидать. "Ну, не зря наверное я сходил до города, два дня потерял. Кот,
справиться! " - думал Виталик засыпая.
Утром, первое, что он увидел, это был труп мышки, лежащий перед
довольным котом, который усиленно умывался. "Побе-да! " - пронеслось у
Виталика в голове. Он посмотрел на повер-женного противника и ему стало
грустно. Он хоть и ненавидел мышей, но очень любил животных. А мышь, она
ведь тоже жи-вотное... Наверно.
Он отобрал у кота его законную добычу и торжественно зако-пал мышь перед
домом. Все, война окончена, флаги приспуще-ны. Траур...
На следующие утро, он нашел могилку мыши оскверненной. Кто то разрыл ее
и съел труп. Рядом с ямкой остался лишь хво-стик. На окне сидел кот и
довольно улыбался. У Виталика даже не возникло сомнения кто совершил
этот тяжкий грех. Надо было что то делать, как то на это реагировать. И
он пошел к ко-ту, что бы провести разъяснительную беседу. Но войдя на
кух-ню обнаружил, что пропало мясо, лежащее в кастрюле. Кусок был
большой и сделать это мог только... КОТ!!!
Виталик взревел, схватил топор и побежал за котом, который уже все
понял, и опасаясь справедливой мести за учиненное им ретировался в лес.
Виталик бежал за ним воинственно размахи-вая топором. Он вообще то любил
животных, но с не давних пор очень ненавидел кошек!!!