Поиск по автору:

Историю эту мне рассказал мой дед (участник двух войн: с Германией и
Японией, участник Парада Победы в 1945, разведчик, служивший в танковых
войсках). Когда дед рассказал эту историю, было мне лет 17-18. Дед уже к
тому времени тяжело заболел. Это были одни из последних дней, когда мы
виделись с ним в больнице, но поскольку дед был настоящим фронтовиком,
выглядел он для меня всегда веселым и беззаботным. Как-то раз, мы сидели
с ним в фойе больницы и я увидел в его отделении нашего сельчанина, тоже
вроде как ветерана ВОВ (правда, он служил всего два месяца во время
войны (май и июнь 1945 года), в боевых действиях участия не принимал, но
по букве закона был настоящим ветераном ВОВ. Фамилия его Мондришев. Я
указал на него деду и сказал, что их в больнице двое ветеранов
Отечественной. Дед улыбнулся и сказал одно слово, кивнув в сторону
Мондришева: "Болтун!" (с ударением на "о"). А потом рассказал три
истории, которые Мондришев рассказывал ему и остальным обитателям
больницы.

История первая (от лица Мондришева): Шел страшный бой. Комбата нашего
ранило сильно - много крови потерял. Я спросил у медбрата, чем могу
помочь, и тот сказал, что помочь уже нечем, т. к. крови потеряно много и
спасти комбата невозможно. Я очень уважал нашего командира и посему
ночью выбрался в тыл к немцам, выбрал фрица поплотнее, свалил его в
траншее, заколол и набрал в свою каску его кровь. Потом тихонько
пробрался к своим, разбудил медбрата и мы вместе помогли выпить комбату
немецкой крови. К утру комбат уже был здоров и горячо благодарил меня
перед строем всего батальона.

История вторая (также от лица рассказчика): Шла битва за высотку. Немцы
атаковали нас волнами. В перерывах между атаками бомбили нас из всех
орудий и с воздуха. После особо тяжкой бомбежки, я очнулся и оглядел
наши позиции. Из всего полка в живых осталось двое: я и маршал Жуков.

История третья (также от лица рассказчика): Мы пошли в рукопашную на
позиции немцев. Я в числе первых забежал во вражеский окоп и побежал
вдоль траншеи разбрасывая врагов налево и направо своим штыком. Траншея
делала резкий поворот налево, и я в пылу борьбы забыл остановиться перед
поворотом, чтобы проверить ситуацию. Сгоряча забежал за угол и
остановился как вкопанный: передо мной стоял высокий (почти 2 метра)
немецкий офицер в полном парадном обмундировании, с золотыми погонами и
с Вальтером в руке. Наведя на меня дуло пистолета он сказал: "Хенде хох,
товарищ Мондришев!". Но я не оробел и, резко подскочив к офицеру, поднял
его на свой штык.

Вот такой был у нас товарищ Мондришев. Дай Бог ему здоровья, поскольку
во всем остальном человек он был очень добрый и душевный.