Остальные новые истории

«Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки»

Все начиналось относительно невинно: я решила изучать язык кошек, выучила несколько фраз на кошачьем типа «Иди сюда», «Тут есть пожрать», накупила вкусняшек, и пошла к таджикам нашего СНТ выяснять, а правда ли у котов 13 гласных и 7 согласных и прочие вопросы лингвистики. Наши таджики развели у себя богадельню из нескольких котов, кошек и котят, топить котят отказываются, потому что – грех, но при этом этих бедолаг не стерилизуют и не вакцинируют. Там же прибился наглый ёж, который жрет кошачью еду и не икает. Рядом с их домиком в клетке живет здоровенный пёс, а вокруг все в цветах и винограде, ну и еще нынче сверху с громким шлепком прилетает яблоками. Идиллия, в общем. Живой уголок и место паломничества всей округи, от старичков до малышей в колясочках.

Ну и пока я разговаривала с котами и котятами на потеху всему таджикскому семейству и проходивших мимо соседей, мне все время мешал лаем этот волкодав. Шариф сказал, а ты дай ему сосиску, он перестанет бесноваться. Дай, ага. Эта тварь бросалась всем телом на прутья вольера и на задних-то лапах уж повыше меня, так-то. Оскаленная пасть, зубищи, сотрясаемые стержни вольера, бр-ррр. Сосиска была прицельно брошена сильно издалека. А потом я увидела загаженную клетку. Перевела глаза с засранного пола вверх и натолкнулась на его взгляд. Вторую сосиску уже аккуратненько просунула, руку успела отдернуть. Собакен сосиску проглотил нечувствительно, прошёлся по клетке туда-сюда, подошел к тому краю, где стояла я, задрал лапу – и я успела отпрыгнуть. Шариф обхихикался: ты ему понравилась!

Домой я шла задумчивая: во-первых, было совершенно непонятно, почему те, кому я нравлюсь, на меня ссут во всех смыслах. Но это ладно, моё личное, девичье. В случае с псом интернет сказал, что таким образом собакен показывает своё превосходство. Он тут хозяин, точка. Во-вторых, красавец запал в душу, и его взгляд стоял перед глазами, куда бы я ни смотрела. Метис немецкой овчарки, рыжий, здоровенный как карабаш, хвост пушистым колечком, и морда черная, и глазищи эти карие. На следующий день я пришла к таджикам и спросила, можно я буду его выгуливать. Шариф проржался, сказал – он сам весит 85 кг, и не может пса удержать, и пёс не дает надевать на себя намордник, ну и как ты, пипетка (он другое слово использовал, но смысл был такой), с ним справишься?
Но за несколько дней выяснилось, что Клык знает команды «сидеть» и «лежать», даёт лапу, и ест с руки, и очень любит плюхнуться и дать почесать себе мордаху и пузико. К вящему изумлению Шарифа, который за шесть лет его не дрессировал и выгуливал на коротком натянутом поводке. И потом Шариф уехал на историческую родину, оставив своих нукеров присматривать за псом, и пёсель остался без хозяина. К нукерам же я пришла с документом, составленным по всем буквам и цифрам закона, где на время выгула в согласованное с таджиками время я принимаю на себя всю гражданскую ответственность бла-бла-бла, а также пса вакцинирую и буду покупать ему сухой корм. Ну и кто бы отказался, так-то.

Выгуливать мне было разрешено ранним-ранним утром, когда дачники еще спят по домам, и поздним-поздним вечером, когда они по домам -- уже. Солнце взошло, утренний намаз закончился, я стояла возле домика с трехметровым поводком и широко раскрытыми голубыми глазами. Шахо вздохнул, зашел в вольер, надел на беснующегося волкодава поводок, дал мне петлю, и открыл дверцу.
Ну и пёс -- рванул. Сначала меня проволокло по земле, потом он выскочил за ворота, где никогда не был, и от радости ошалел так, что понёсся, стелясь к земле. В полёте с меня слетела петля, но Клык бросился метить кусты и столбы, и поводок был в итоге схвачен, и зверь к порядку призван, и затащен обратно за ворота. Ох мои джинсы. Очень модничучие теперь, с такими-то дырами. И это вы еще мои коленки не видели. И ладони. И мы пошли выгуливаться, по всем правилам дрессуры, «на провисшем поводке», т.е. прогулкой это конечно назвать нельзя было, потому что это было мучение, а не прогулка. Но почему-то я была уверена, что собакен счастлив безмерно. Я потом узнала, его щенком взяли старички, и до восьми месяцев он жил в доме, окруженный внуками и детьми, всеми тискаемый, всеми ласкаемый, пока не вырос в здоровенную неуправляемую псину, плюющую на все условности в виде кинологов и хозяев, делающего что хочет и когда захочет, и в общем пса собирались усыпить, но тут Шариф подвернулся, мол охранник нужен, -- и пса закрыли. Потому что собак, как и котов, им убивать нельзя.

Я прочитала все книжки, которые мне дали друзья, и просмотрела все вебинары, до которых успела дотянуться. Дрессировать Клыка оказалось проще, чем его хозяев. При последней (крайней! Я теперь всего боюсь!) очередной попытке объяснить Шахо, что значит «шаг назад, два шага вперед», тот тупо сунул мне поводок и сказал, иди. Я сказала, Шахо, мне нельзя еще месяц, видишь ногу? Шахо отвернулся и ушел в дом. Клык, которому на наши людские разборки было глубоко насрать, рванул к кустам, честно остановился на мой шаг назад, взглянул на меня, подошел, получил вкусняшку, и нога-ногой, но мы в общем пошли в обход, проверять, все ли спокойно в нашем Багдаде.

Нога. Нет, сначала – рука. Бывший сказал, я хочу с вами. Сын сказал, я тоже хочу с вами. Я сказала бывшему, возьми фонарик, очень темно там, где вольер. А лучше мне дай, и мы с сыном пройдемся. Нет, я хочу с вами, я буду вам светить. Мы гуляли вчетвером, сын трепал псину за холку, нисколько не боясь, что тот цапнет, и восхищался переливающимися мускулами на его спине, а пёс пёр как танк, неотвратимо, как машина убийства, в мерном темпе, уже почти все время на провисшем поводке. Бывший был где-то сзади. Мы с псом заглядывали во все закоулочки, мужики дожидались нас на основной дорожке. Однажды мы с Клыком вынырнули из кустов, сын стоял один, сказал, папа сейчас вернется, домой заскочит и нас догонит. Мы прошли всю улицу, подошли к вольере, папа так и не появился. Я сказала сыну – ну окей, мы остались без фонарика, посвети телефоном. Сын сказал – а у меня нет с собой телефона.
В кромешной темноте я открыла дверцу вольеры – и Клык не будь дурак рванул обратно. Расплющил меня об яблоню, судя по камнепаду сверху, и я чуть пальцы не выбила себе, держа волкодава. Вдвоем мы как-то запихали незапихуемое в клетку, но при попытке на ощупь снять поводок с беснующегося пса я так защемила себя карабином, что залила кровищей все вокруг, и шла домой, как Щорс, "след кровавый стелется по сырой земле". Всем спокойно. Сейчас Клык возвращается «домой» совершенно буднично. Этот этап нами уже пройден.

А теперь нога. Стратегическая ошибка мною была допущена, когда я попросилась у таджиков выгулять пса не в кромешной ночной тьме, а в сумерках. А девочка-ротвейлер и слепой старенький лабрадор именно в этот вечер вышли на прогулку на час позже обычного. Без поводков. Клыку надо было познакомиться? Конечно. Девочка удрала, а я обнаружила себя сидящей на земле, с предательски хрустнувшей ногой, обмотанной несколько раз поводком Клыка, все вкусняшки для дрессировки рассыпались вокруг, и где-то вдалеке истошно орала какая-то девушка на предмет «что с вами случилось?». Да так, присела отдохнуть. Когда Клык успокоился, я даже полежала немножко, глядя в звёздное небо.
Мы вышли на уличку, мы пошли «домой», собакен был послушен и мил, я хромала и думала, что намордник все-таки наверное нужен, и тут Клык обернулся – а сзади, метрах в десяти, стояла та девушка, и две ее псины, и они все шестью своими глазами смотрели на нас. Ну блять!
Одной ногой фиг упрёшься! Трава скользкая, это не асфальт и не гравий, -- я не могу его удержать! Девушка орет «он слепой, он слепой!», Клык вцепляется в горло, тот стоит молча, спокойно, я долетаю, оттаскиваю Клыка, мы с ним обматываемся вокруг столба, я ору девушке имя, участок, оплачу ветеринара, лекарства, -- УХОДИТЕ! Клык в гневе вцепляется мне в руку, хруст, я смотрю в его глаза – ты чего, брат?! Клык выплёвывает мою руку, становится тихо. Ушли. В вольеру Клык зашел как-то даже виновато, что ли. Сидеть. Отстегнула карабин. Потрепала по шее. Закрыла. И поковыляла к таджикам.

У нас ЧП, сказала я. У нас молитва, сказал Шахо. Я пожала плечами. Шахо что-то понял.
Мы шли в темноте куда-то туда, где жила хозяйка двух псов. Мы уже почти дошли – и тут из-за угла выбежал огромный, двухметровый мужик, и этот мужик был в совершенной ярости, и он орал матом, и он очень страшно орал, и он орал только и только матом, и он орал матом захлебываясь, и у него в руке был топор, и он шел – убивать Клыка. Он налетел на Шахо, где твоя тварь, а ну иди сюда, а ну давай, -- и я кинулась ему в ноги, буквально, -- не надо убивать пса, меня убивайте, я виновата, оплачу лечение, весь ущерб оплачу, сделаю что скажете, не убивайте пса, меня убивайте! Мужик взревел – кто хозяин?! Шахо – на меня – ОНА! И я тут такая, всхлипывая – он хороший, добрый, он просто необученный, его дрессировали неправильно, он уже выполняет несколько команд, дрожащим голоском, задыхаясь, он просто не социализированный, но я его обучаю, я дрессирую, сегодня просто мы раньше вышли, мы больше не будем, и еще, еще, и таким тоненьким захлебывающимся речитативом. Мужик начал охреневать уже по-другому. Поднял меня, дотащил до лавочки (нога не хотела двигаться), сказал, что песель его не пострадал (ну конечно, это ж была ритуальная драка), что все будет хорошо, и даже топор куда-то убрал, и вот только разве по голове меня не подгладил. Я взяла с него разрешение выгуливать Клыка не раньше одиннадцати ночи, и поковыляла домой.

На следующий день меня закатали в гипс, мы купили конфетки за моральный ущерб и пошли познакомились с хозяевами ротвейлера и лабрадора, и мужики жали друг другу руки, и я лизалась с их собакенами, которые меня всю обслюнявили, и девушка говорила, что Клыка нужно выгуливать в строгом ошейнике, а я молчала, вспоминая топор, и бывший звал их на шашлыки, и по дороге домой говорил, что будет здорово с ребятами посидеть, только бы они без топора пришли, а я утверждала, что без топора – это совсем не тот колор, а потом я пришла к Клыку и сказала, Клык, ты дурак. Вот siux прав, а ты – сугубо нет. Вот пока у меня теперь руки и ноги не заживут, будешь сидеть в своей клетке, безо всяких прогулок по ночам.
И это я еще не рассказала, как таджики купили барана, и когда я пришла Клыка выгуливать, с ногой-то, они сказали, ты там это, осторожнее, у нас там баран. Завтра резать будем. Какой нахер баран?! В кромешной тьме-то?! И мы вышли выгуливаться… И на следующий день я сказала, что если они еще не зарезали барана, я не пойду! Но оказывается убивать котов и собак им нельзя, а баранов можно. И обожравшийся бараньей требухи Клык совершенно не реагировал на мои вкусняшки и вся дрессировка в ту ночь пошла прахом.
В общем, ребята, я так скажу. Вы сейчас все, как один, скажете, что я – овца. Не спорю. Но блин на скольких баранов я насмотрелась за эти несколько недель!