Повторные истории

Смеркалось...

Стрелки часов показывали без пяти десять. Глаза закрывались. Я уже видел первые кадры своего первого на эту ночь сна. Что-то белое в яркий солнечный день и море, морские офицеры с белыми фуражками. И вдруг они оглянулись на великолепную красотку, пробежавшую по металлическому мостику, соединявшему асфальт набережной и пирс.

Стук каблуков всколыхнул мой сон, и картинка растворилась как сигаретный дым. Я открыл глаза. Откуда-то сверху раздался четкий цокот каблуков. Выматерившись про себя, я попытался отмотать сон чуть назад и снова уйти к Морфею. Тут же с цокотом каблуков мимо меня прошли матросы. Я понял - уснуть уже не получится. Я лежал, скрестив руки на груди, и сердито смотрел на потолок (он же пол квартиры сверху). Цокот женских каблуков был ясен и чист. Мне подумалось, что там снимают порнофильм. Через десять минут я был в этом уверен. Нет, ну сами подумайте, и вспомните хоть одну причину, толково раскрывающую необходимость пребывания в квартире на каблуках...

Я человек нетерпеливый. Спустя 20 минут и 13 секунд я уже поднимался по лестнице. Стук в дверь. Затихли. Шаги остановились. Но не открыл никто! Мы не гордые, мы еще раз. Стук в дверь. Тишина.Еще раз. Стук в дверь, я сказал! Несмелая рука стала поворачивать ключ с той стороны. Через полминуты та же рука сумела открыть металлическую стену с замком.

Увидев лицо пожилой женщины в проеме, я постарался разглядеть ее ноги и понять ее роль в съемочной группе. Может, просто пирожки актерам жарит? Странно, она была в домашних тапочках.

Я постарался связать слова в предложение, понимая, всю глупость ситуации. Просить ночью соседку сверху... что... снять каблуки?

- Извините. Но у вас кто-то... простите... на каблуках?

- Нет, да вы что?

- Да я сам понимаю, но я же слышу.

Тут я заметил, что соседка пятится назад и пытается кормой что-то от меня спрятать, заслонить.

И вдруг это что-то само (!) выглядывает из-за ее спины... Как вам объяснить... Я понял, что сошел с ума, ну, или сплю. Это был карликовый пони. С огромными глазами и ухмылкой хулигана. Дамочка, поняв, что скрыть эту любопытную рожу уже не удастся, сказала только:

- Извините, пожалуйста. Мы сейчас ему тапочки наденем.

Сука. Тапочки у него есть...

P.S. Соседка рассказала, что ее дочь приняли на временную работу в зоопарк. Стояли морозы и мелкое зверье раздали по сотрудникам. Пони достался этой девочке сверху. С тапочками вместе.

Невыдуманные мужские истории

Я максималист. Жить с таким характером трудно. Говорят, характер можно воспитать (или выработать). Максималистские черты своего характера я никогда не воспитывал. Просто уродился таким. Никогда не считал эту черту добродетелью и, тем более, не кичился этим. Так вот, в силу своих таких крайних убеждений я считал, что любому уважающему себя человеку (тем более мужчине) ни при каких обстоятельствах нельзя терпеть публичных оскорблений и хамства в свой адрес. Этот нравственный критерий поведения внушили мне герои книг и кинофильмов в которых они никогда не “проглатывают” обиду молча и не оставляют обидчиков безнаказанными. Однако в жизни возникают такие ситуации, когда поступаешь по иному.
Если мне не изменяет память, этот случай произошел в 1987 году. Наша группа научных сотрудников полгода переводила на аренду одно московское предприятие. Ответственным исполнителем был я.
В этот день мы сдавали работу заказчику. Обсуждение затянулось до вечера. Однако все прошло удачно: работу приняли и выплатили весь гонорар – 28 тысячи рублей. За полгода работы на 6 человек те деньги были не большие, но я их вез один, в сумке и естественно боялся. Напоминаю, был 1987 год, когда колбаса еще стоила 2 рубля 20 копеек, новенькие “Жигули” даже на “черном” рынке стоили 20 тыс. руб., а доллар не более полутора рублей. Да за такую сумму уже в то время меня могли прибить очень даже легко.
Освободился я где-то около 10 вечера, поэтому на работу ехать было нельзя. Пришлось везти деньги домой. Спускаюсь в метро. На перроне стоит мой состав с открытыми дверями, которые вот-вот захлопнутся. Я рванул к ближайшей двери, в проеме которой стоял какой-то мужчина. Забегая в вагон, я по инерции чуть-чуть подтолкнул этого мужчину. От этого, ну очень легонького, толчка он плашмя падает на пол. Я, естественно, помог ему подняться, стряхнул пыль с его плаща и извинился, наверное, раз пять.
Парень то оказался пьян вдупелину. Он бы и сам упал от качка вагона, но я на секунду опередил его своим легоньким толчком. Его “мужская” натура, изрядно подогретая спиртным, была возмущена до предела, тем более, что свидетелей его падения было полвагона. Представляете, публичное оскорбление с моей стороны! Не перестаю удивляться отдельным натурам, которые вежливость воспринимают как слабость. Вот и сейчас я видел, как мой обиженный все больше распалялся с очередным моим извинением.
Его претензии ко мне от слов возмущения, постепенно превращались в бранную ругань. Более того, он начал подступаться ко мне нетвердой походкой с намерением перейти от угроз к делу. Все шло к тому, что драки не миновать.
Пассажиры вагона с интересом наблюдали за развитием событий. Со стороны казалось, что я последний трус, т.к. на публичное оскорбление пьянчуги я приношу извинения и пятясь от него. И я всем нутром ощущал презрительные взгляды пассажиров, обращенные ко мне. По всем мужским канонам уже давно было пора отрезвить забулдыгу хорошим ударом. Тем более что риск для меня минимален – мы хоть и равны с ним по физическим кондициям, но он сильно пьян и дело можно было решить одним ударом.
Жгучий стыд и долг чести требовали от меня немедленных действий. Но в моей сумке лежали 28 тыс. рублей, эквивалентные новеньким “Жигулям” с “Москвичом” в придачу. И я с ужасом представил себе дальнейшие события последующие после того, как я ввяжусь в драку. На ближайшей же станции метро нас, драчунов, забирают в милицию. В милиции, естественно, нас стали бы обыскивать… . Раскрывает сержант мою сумку, а там… . У меня, конечно, были все документы на деньги (и расходные кассовые ордера, и ведомость на получение зарплаты), но мне почему-то подумалось, что найдут меня близкие не скоро. Если вообще опознают мой труп.
Финал таков. Не приняв вызов я с позором (и в своих глазах, и в глазах очевидцев) ретировался из вагона на следующей остановке. До сих пор у меня двойственное чувство к тому случаю – оправдать не могу, но вхожу в положение.