Повторные истории

Пьяные ежики.

В ежа если стакан водки влить — у него колючки сразу в гребень собираются. Стоит, качается, сопли по полу, нос красный, а если еще и очкарик — вообще противно смотреть. В голову ему быстро ударяет, а песни у них сплошь идиотские, он так-то двух слов связать не может, а тут еще икает, приплясывать начинает, и балалаечку обязательно, они всегда с балалаечками ходят, без них в спячку впадают, а если пьяный еж разорался, так через полчаса их штук триста понаедет веселых с бабами, с граммофоном и с салатами. И тут, если жить хочешь — наливай всем. Водка кончается — растворитель наливай, уксус, им лишь бы глотки залить, чтоб булькало, когда они по очереди с письменного стола на воздушные шарики прыгают, это у них старинная забава. Или один на шифоньер залезет и оттуда какие-нибудь грубые слова говорит, а остальные внизу хором повторяют, и кто первый застесняется, тот идет колеса у милицейских машин протыкать.
А если баб они с собой много привезли, то начинаются у них танцы, и свет выключают, а целуются они громко, и если ты как дурак засмеешься, то они свет включают, и на ихние лица тебе лучше не смотреть. И упреки их просто выслушать — считай, легко отделался.
Деньги у них часто бывают, а чувства меры никакого, и к полуночи вся пьяная орда только в кураж входит, включая тут же рожденных и только что зачатых. Здесь, правда, они о политике больше орут, но при этом пляшут, а кто устал, того силой пляшут, а если орать не может, то хрюкать должен, иначе у них считается не мужик, и они пальцами показывают.
И когда под утро все ежи кучей на полу храпят, а один в углу еще топчется и покрикивает — упаси тебя Господь ему замечание сделать. Враз все проснутся и снова начнут. Hадо обязательно дождаться, когда последний еж фуражку на пол скинет, крикнет: «Баста, карапузики!» и сам свалится. Только тогда их можно сметать веником в совок и выносить на улицу.
В общем, много хлопот с этими ежами. Поэтому я к ним с водкой — ни-ни!
Е. Шестаков.

Извините, если где-то уже было, очень давно в Fido про это писала.
Бандитские девяностые. Перекрёсток улиц Перерва и Донецкой. Жду автобуса, наблюдаю: жигулёнок с наглухо тонированными стёклами и без опознавательных знаков перед светофором перестраивается в правый ряд, подрезая джип, тоже тонированный. Пока горит красный, из иномарки вываливается браток, и со словами, самым цензурным из каких было «куда прёшь, чурка» подходит к автомобилю обидчика и ногой отбивает зеркало. Возвращается в свой джип. В жигулёнке открываются двери, выскакивают четыре ОМОНовца, прикладами автоматов выбивают все стёкла джипа, садятся к себе в машину и уезжают. Браток с видом «а что это вообще было?» выходит, осматривает свой автомобиль, всем наблюдающим демонстрирует известный жест со средним пальцем, разворачивается, уезжает.