Остальные новые истории

Не сказать, что смешно, но первое, что вспомнилось - мультфильм "В стране невыученных уроков", где двоечник в ответе математической задачки написал: яму роют два с половиной землекопа.
Очередная опечатка на новостном сайте:
"Планируется, что закрытие больниц повлечет за собой увольнение почти СЕМИ С ПОЛОВИНОЙ человек." (http://news.mail.ru/inregions/moscow/90/politics/19988732/)

Заметтье, не ровно семи с половиной, а именно, ПОЧТИ семи с половиной. Наверное, новости для сайта пишут почти два с половиной переквалифицировавшихся в редакторы землекопа.

P.S. Сейчас в комментах кто-нибудь съязвит: это они просто квалификацию медицинских работников так оценивают.

Утром я иду через Кутузовский проспект к метро "Славянский бульвар".
Я спускаюсь в глубокий-преглубокий переход, держа на руках коляску с дитем. (К ступеням приварены "рельсы", но не подходит ширина меж колесами). Рядом со мной пыхтят бабушки и дедушки с чемоданами - им тоже приходится нелегко. Потом я поднимаюсь из глубокого-глубокого перехода - спина уже стонет и поскрипывает. Потом я вхожу в стеклянные двери и спускаюсь в глубину - опять-таки, неся на руках 15 кг.
Затем прохожу через турникет и вижу крепкого, сильного мужчину из Центра Обеспечения Мобильности Пассажиров, который помогает мне двигаться дальше. Как? Он НАЖИМАЕТ КНОПКУ ЛИФТА!!!

Прочитал на РБК интервью с якобы управляющим Домодедово, якобы аэропортом в котором якобы ему принадлежит часть, якобы аэропорта, а остальные якобы другим. Причем сами полосы государству-оно за них и в ответе. Здорово - вот поэтому концов и не найдешь...якобы все при кормушке при раздаче и никого нет когда пахнет проблемами.
PS Не поэтому ли когда в Домодедово был теракт не могли найти хозяев.

О творчестве.
Вот читаешь, к примеру, какие-то тексты. И видишь, что у одного автора мысли в тексте бредут, как колонны военнопленных по сгоревшей столице империи. Стройно бредут, неторопливо, нашивки, эмблемы, кое-кто и знаки отличия не спорол. Автор едет перед колонной верхом, в парадной каске, смотрит прямо перед собой, на эполетах мраморная пыль и жирная копоть. Седой адъютант, тряся контуженной головой, кричит беззвучно.
У другого же текст как заседание трибунала где-то под Падуей, в году, скажем, 1567. Все очень дисциплинированно, но с огоньком таким. Автор водит пальцем по пергамену, посматривая на угольки поверх массивных очков.
У третьего - ежата бегут за зайчатами. У четвертого мысль одна, но он её так гоняет шваброй по подвалу, что за облезлой и не уследишь. Пятый химичит, смешивает то одно, то другое и зеленый ассистент волочит по кафелю за ноги предыдущего дегустатора. Шестой дрессирует визжащие соображения в клетке. Седьмой ведет в ночи протокол допроса целого табора цыган, подпевая у пестрых кибиток наиболее удачные формулировки.
У кого как, короче говоря.
А у меня шапито на пустынном берегу, я дубасю в барабан обмякшим пьеро, не очень тактично прижимая к поясу свободной рукой чумазую мальвину, холодный песчаный ветер с холмов рвет ленты и шарики.
Джон Шемякин.