Войти | Регистрация
Свежие: анекдоты, истории, мемы, фразы, стишки
Случайные: анекдоты, истории, мемы, фразы, стишки
Все дни октября 2014

Копии историй

Меняется каждый час по результатам голосования

31.10.2014

ПАРОВОЗИКИ

Под звонком слева от двери номера не было. Под звонком справа было написано: «144». Мне была нужна 143-я квартира, и я нажал на левую кнопку. В следующую же секунду, как будто хозяйка ждала моего звонка, стоя у себя на пороге, послышались металлические скрипы дверного замка, шарканье ног и щелчок выключателя.

— Ктой-та?

— Здравствуйте! Это Андрей, я вам звонил, насчет квартиры.

Внешняя дверь открылась.

— Заходите.

Общая площадка перед двумя квартирами оказалась здорово завалена всяким барахлом: какие-то ящики, мешки с картошкой и даже старая стиральная машина. Что самое удивительное — машина эта стояла вплотную к двери 144-й квартиры, так, что ни войти в ту квартиру, ни выйти из нее было решительно невозможно.

— Соседское добро, — пояснила хозяйка. — Они на даче живут до конца ноября. А это побросали тут. Мне что, мне не жалко. Пройти можно, и ладно. Дверь, вон, стиралкой забаррикадировали. От воров, поди. Как будто воры стиралку отодвинуть не смогут!

Хозяйка, Валентина Никифоровна, как я и предполагал после нашего телефонного разговора, оказалась женщиной лет шестидесяти. Жилплощадь готова сдавать надолго, сама будет жить у сестры, в другом районе. Квартира в хреновеньком состоянии, зато цена подходящая.

— Надеюсь, безобразить тут не будете? Квартиру разрушать?

— Да что вы, Валентина Никифоровна! Я не такой человек. Я инженер, занимаюсь космической связью...

— Космической. Хорошо. Вы не из Орла?

— Нет, я из Дмитрова. А что?

— Ну как же, — хозяйка внимательно посмотрела мне в глаза, — Орла, ла-ла, ла-ла?

Прочитав на моем лице полное недоумение, она явно удовлетворилась и сказала:

— Живите! Вот вам ключи. Других у меня нет, так что, можете замок не менять. А хотите — меняйте. Только в общей двери оставьте какой есть, а то соседи не войдут.

Мы обменялись телефонами и прочими всевозможными координатами, я заплатил Валентине Никифоровне за первый месяц, и она пожелала мне счастливо оставаться.



Проводив хозяйку, я еще раз, более внимательно, осмотрел квартиру. Отлично, жить можно! А там, если все будет нормально, и ремонт сделаем. Ну это — поживем, увидим... Я, в общем-то, квартиру снял не для того, чтобы одному в ней обитать. Есть в мечтах определенные проекты. Связанные с Викой. Только пока, к сожалению, ничем особо не подкрепленные...

Сумка с самым необходимым у меня с собой. Так что, здесь и заночую. Завтра еще в общагу к мужикам заскочу, кое-что оттуда заберу. А к выходным постараюсь с кем-нибудь насчет машины договориться, чтобы из Дмитрова все, что надо, сюда перевезти. Без машины никак, там ведь техника всякая: компьютер, усилитель, колонки, телевизор, ну и так еще, по мелочам...

В ванной комнате поставил на полочку стакан с зубной щеткой, пастой и бритвой, положил на раковину мыльницу. Застелил постель. У кровати стоит большой старый трехстворчатый шкаф для одежды. Правда, одна створка закрыта на замок, и где ключ — не известно. Но другие две створки открываются. Повесил туда рубашки. Вскипятил чайник. Попил чаю с бутербродами. Покурил на балконе. За окном красота: высокие деревья, клены, тополя, разноцветная сентябрьская листва...

Ближе к ночи, проходя по коридору мимо двери, посмотрел в дверной глазок. Сам не знаю, зачем я это сделал... Наверно, просто в этот вечер, слоняясь по своему новому жилищу, я всюду совал свой нос, чисто, из исследовательского любопытства. Заглянул в глазок. И вздрогнул! С той стороны двери на меня в упор смотрела квартирная хозяйка.

Ух! Аж, мурашки по коже! Что это она там стоит? Открыл дверь.

— Валентина Никифоровна! Вы вернулись! Что же не звоните? У нас, вообще, звонок работает?

— Орла. Ла-ла, ла-ла, — ответила хозяйка. — Я что давеча забыла сказать... Если не хотите за электричество переплачивать, свет в тамбуре выключайте.

— В тамбуре?

— Здесь, — хозяйка ткнула пальцем в направлении лампочки, освещавшей общую площадку перед двумя квартирами. — Лампочка от нашего счетчика подключена. А эту, которая от подъездного счетчика, вкручивать бесполезно — ее мумь пожрет.

— Что пожрет?!

Хозяйка лишь махнула рукой.

— До свиданья, — произнесла она и вышла за дверь.

А вот интересно, как она, вообще, вошла сюда? В «тамбур», как она выражается... Я ж, когда провожал ее, дверь-то внешнюю закрыл! Или не закрыл? Да нет, вроде, закрывал... Может, врет, что у нее других ключей не осталось? Ладно, бог с ней.

Устал я за этот день, уснул быстро и спал крепко. Снилось мне, будто я еду на поезде, зачем-то, в город Орел. Снился стук вагонных колес. Потом оказалось, что это не колеса, а проводница среди ночи стучится в дверь моего купе. Я поднялся с постели, чтобы открыть, и тогда только понял, что это сон. Хотя стук, кажется, только что звучал совершенно реально, практически, над ухом. Как будто стучали в створку шкафа, ту, что закрыта. Приснилась, конечно. Вокруг висела мертвая ночная тишина. Часы показывали половину четвертого. Я снова заснул.
Утром, когда я ждал лифт, открылась дверь с противоположной стороны лестничной площадки и вышла девочка с портфелем. Я поздоровался. Девочка отвечать на приветствие не стала, но спросила:

— Вы в 143-й квартире поселились?

— Да, — согласился я.

— Там дядя на паровозиках катается, — сказала девочка.

— Как это?

Тут подъехал лифт. Я вошел в него. Девочка за мной не последовала, осталась на площадке. Хотелось спросить, что она имеет в виду, что за дядя на паровозиках, но надо было спешить, чтобы не опоздать на работу, и я нажал на кнопку первого этажа. Двери лифта стали медленно закрываться. Внимательно глядя на меня, девочка достала из кармана железный рубль, положила в рот и, как мне показалось, проглотила. Лифт поехал вниз.

В этот день на работе меня ждала чертовски приятная неожиданность — мне прибавили зарплату! Немного, правда. Не в таком размере, чтобы скомпенсировать ту сумму, которую я теперь ежемесячно буду платить за квартиру в Москве, но, все равно, дело хорошее!

После работы заехал в общагу, забрал свои манатки. Купил по дороге несколько лампочек. Надо, все же, завернуть лампочку в тот патрон в тамбуре, что не от моего счетчика подключен. Про который мне вчера хозяйка говорила, что там лампочку «мумь пожрет». Смешно. Прикольные, вообще, люди тут собрались — у одной «дядя на паровозиках катается», у другой «мумь» какая-то...

Открывая дверь, я услышал в квартире голоса. Ну, блин, точно, хозяйка наврала насчет ключей! Мало того, что у кого-то есть другой комплект, так они еще и ходят сюда! Надо срочно разбираться с этой Валентиной Никифоровной и замок, по любому, менять. Вошел в квартиру, приготовившись дать вежливый, но твердый отпор незваным гостям... Но таковых в квартире не оказалось. Хотя громкие голоса звучали, явно, с кухни.

Пройдя туда, я установил, что звучат они... из холодильника! Открыл дверцу. Нет, не из холодильника. Из-за холодильника! Поднатужившись, слегка отодвинул этот белый гроб от стены. За ним, вся покрытая солидными клубами пыли, обнаружилась радиоточка. Проводной репродуктор. Раритетная, на сегодняшний день, техника! Оттуда и звучали голоса — шла какая-то радиопостановка. Непонятно только — если эта радиоточка была включена, то почему она вчера никаких звуков не издавала? В общем, я ее выключил. И придвинул холодильник обратно к стене. Пошел в тамбур вкручивать лампочку. Сначала пришлось потрудиться, чтобы выкрутить остатки предыдущей — металлический цоколь с торчащими из него обломками стекла. И все это дело перепачкано в чем-то красном, засохшем. То ли в крови, то ли в томатном соке. Ну, в конце концов, справился, выкрутил эту дрянь и ввернул новую лампочку. Да будет свет!

Ночью, лишь только я задремал, кто-то в квартире громко произнес:

— Старик на дереве хохочет!

На этот раз, не приснилось. Голос в квартире прозвучал, без сомнения, наяву. Опять откуда-то с кухни. Я встал, зажег свет, пошел на кухню, отодвинул холодильник от стены... Так и есть, радиоточка включилась! Я в прошлый раз кнопку на ней отжал, а сейчас она снова нажата. То ли я ее холодильником задел, когда двигал, то ли там раздолбанный механизм уже живет какой-то своей жизнью. Надо ее из радио розетки выключить, да и все. Но не тут-то было! Никакой радио розетки не обнаружилось, провода шли прямо из стены. Обрезать их я не решился. Ведь только вчера обещал хозяйке не совершать в квартире разрушений! Взял спичку и с ее помощью заклинил кнопку так, чтобы уж точно больше не нажалась. Холодильник на место ставить не стал. Вернулся в постель.

Среди ночи проснулся от громкого хохота. На этот раз звук шел не с кухни, а со стороны балкона. Неужели залез кто-то?! Сходил в коридор, к вешалке, достал из кармана куртки газовый баллончик. (Всегда ношу в кармане, на всякий случай). Кто знает, что там за черт на моем балконе? А хохот все не умолкал. Я подошел к балкону, осторожно отодвинул занавеску... На балконе, кажется, никого! А откуда же... Ох, твою мать! На дереве напротив сидит костлявый старик, тычет кривым пальцем в сторону моего балкона и хохочет! Увидев меня в окне, старик хохотать перестал, вперил в меня безумный взгляд и закричал:

— Что? Как там дядя? На паровозиках катается?

Я даже не стал выходить на балкон. Какой смысл разговаривать с идиотом? Ясно, что это или пьяный, или, вообще, сумасшедший. Только вот, что теперь делать? Как уснуть в такой обстановке? И тут зазвонил телефон. Едва я успел поднести трубку к уху, как услышал:

— Долго еще он у вас ржать будет?! Спать же не дает!

— А я-то тут причем?

— Э... А где Никифоровна?

— Она сейчас здесь не живет.

— А ты кто?

— А я у нее квартиру снимаю.

— Ну и что, она тебе ничего не рассказала, что ли?

— Нет. А что она должна была рассказать?

— Это ж муж ее! На дереве сидит. Сумасшедший. Его в богадельне держат. А он оттуда иногда сбегает и сюда залазит, смотрит на свою бывшую квартирку. Звонить надо, пускай за ним приедут! Никифоровна всегда звонила.

— А куда звонить?
— Обожди, сейчас номер найду, скажу.

— Простите, а вы кто?

— Кто, кто! Сосед твой из 144-й квартиры.

— А... Так вы с дачи вернулись?

Но в трубке уже звучали короткие гудки. Видно, сосед пошел искать телефонный номер богадельни. Надеюсь, найдет, перезвонит мне.

Однако, прошло минут десять, мне никто не звонил, а безумный старик на дереве продолжал заливаться истерическим хохотом. Я решил зайти к соседям. Выйдя в тамбур, я с удивлением обнаружил, что дверь их квартиры как была задвинута стиральной машиной, так и осталась. Я постучался. Безрезультатно. Тогда я вышел на лестничную площадку и нажал на кнопку звонка 144-й квартиры. Послышалась звонкая трель. Но никто не открыл.

Вернувшись к себе, я с облегчением обнаружил, что хохота больше не слышно. Неужели старик слез с дерева? Нет, как оказалось, не слез. Но замолчал и смотрит куда-то вниз. Я вышел на балкон и тоже посмотрел вниз. Сквозь густую листву, да еще в темноте, разглядеть что-либо было трудно, но ясно было, что на земле под деревом суетятся несколько человек с фонарями. В какой-то момент, вроде бы, мелькнул оранжевый жилет, типа тех, что бывают у железнодорожных рабочих. И там, внизу, несколько мужских голосов пели какой-то странный полубессмысленный куплет:

— Рука пород древесных,
Река дорог железных
Течет к нам из Орла,
Ла-ла, ла-ла.

Куплет этот они повторяли снова и снова, и снова, и это продолжалось до тех пор, пока сумасшедший старик не стал спускаться по дереву вниз. Когда голова безумца скрылась в листве, пение прекратилось. Фонари погасли, и больше я ничего не видел и не слышал.

Ближе к утру, сквозь тяжелый предрассветный сон, мне слышалось, что, вроде бы, опять кто-то стучится в створку шкафа, но сон оказался сильнее и не выпустил меня из своей пелены.

Проснувшись наутро, я почувствовал себя не очень хорошо. Меня слегка мутило. Завтракать не хотелось. Я заставил себя выпить чаю, после чего меня едва не стошнило. В голове крутился дурацкий напев: «Рука пород древесных, река дорог железных...»

Я вышел из квартиры. Вход к соседям все так же был забаррикадирован стиральной машиной. Заперев все двери, я стал убирать ключи в портмоне, где обычно их ношу в том же кармашке, что и мелочь, и тут на глаза мне попалось несколько рублевых монет, лежавших там. От их вида мне сделалось совсем дурно. Словно повинуясь какому-то инстинкту, я вытащил эти монеты и отбросил их подальше от себя, в сторону мусоропровода. И мне сразу стало гораздо легче! Только очень захотелось поскорее помыть руку, которой я дотрагивался до монет.

Прогулка по улице до метро окончательно привела меня в чувство. В вагоне мне посчастливилось занять сидячее место, я слегка прикорнул и прибыл в офис вполне в бодром здравии. А на работе меня снова ждал приятный сюрприз! На этот раз, на личном фронте.

* * *

Вику я окучивал уже давно. И мне казалось, что я ей нравлюсь. Но при этом дело как-то не двигалось. В смысле какого-нибудь прогресса в отношениях. Даже на мои невинно-интеллигентные приглашения сходить, к примеру, в театр или в кино она, как правило, отвечала вежливым отказом. Не всегда, но чаще всего. А сегодня в середине дня она позвонила мне сама.

— Не хочешь покурить?

— А... Сейчас, только мейл допишу. Давай минут через пять в курилке встретимся?

— Окей.

В курилке мы с Викой оказались только вдвоем, что тоже было как нельзя кстати.

— Помнишь, я обещала тебя своим фирменным яблочным пирогом угостить?

— А как же! Еще полгода назад! Но ведь обещанного три года ждут. Так что, я раньше чем через два с половиной года, не рассчитывал...

— Можно немного пораньше. Можно сегодня. Заедем после работы ко мне?

Вот оно, неожиданное счастье! Но, не успел я что-либо ответить, как Вика, поправляя прическу, отвела рукой свои волосы назад, и я увидел у нее в ухе серьгу в виде серебряной монеты. В ту же секунду меня скрутило. Уронив сигарету на пол, я едва нашел в себе силы промямлить:

— Извини... Плохо себя чувствую... Сегодня не получится.

И побежал из курилки в туалет. До конца рабочего дня за своим столом я досидел, более-менее, нормально. О Вике старался не думать, потому что иначе тут же перед глазами вставала ее серьга-монета и...

По дороге домой, в метро, случился очередной рецидив. По вагону с протянутой рукой тащился нищий. Когда он поравнялся со мной, я увидел, что это не живая рука, а протез. Причем, деревянный. Кисть руки, пальцы — все было вырезано из дерева. «Рука пород древесных», — вспомнилось мне. Протез рассохся, потрескался, и самая глубокая трещина шла через всю ладонь, словно линия жизни. В эту деревянную ладонь нищий собирал мелочь. Я поспешил закрыть глаза, но сознание успело зафиксировать картину: несколько рублевых монет и одна двухрублевая, ребром застрявшая в «линии жизни».

Меня вырвало прямо на пол вагона.

Нищий посмотрел на меня с ненавистью и промычал:

— Мумь!
Добравшись до двери квартиры, я снова услышал человеческие голоса. Ну все, эта радиоточка мне надоела! Пройдя на кухню, я, что есть силы, дернул за провода, уходящие в стену. Они оказались на удивление прочными, не порвались, а лишь выскочили наружу, при этом обрушив со стены на пол огромные куски штукатурки. Ну вот... А ведь я обещал хозяйке квартиру не разрушать! За слоем штукатурки на стене, почему-то, находились рельсы от игрушечной железной дороги. Часть рельс осыпалась на пол, часть осталась на стене. Ладно, завтра все заделаем и восстановим, а сегодня надо хорошенько отдохнуть и прийти в себя. Кухонным ножом я перерезал провода и направился в спальню.

С наступлением темноты радио спело мне песню про Орел и про реку дорог железных. Я понял, что резать провода было глупо. Это просто какое-то временное помутнение на меня нашло. Я же инженер! Радио инженер, черт возьми! Я ж понимаю, что радио — оно потому и радио, что принимает сигналы из радио эфира! Вот оно и играет. А провода нужны только для того, чтобы радио во время качки от стены не отрывалось. Качка началась позже, около полуночи. Стучали колеса, за окном мелькали огни семафоров, что-то кричали начальники станций... Бабушка через окно протянула ведро орловских яблок... И все время качало.

Проснулся по звонку будильника. Самочувствие неплохое. Сейчас надо быстро умыться, побриться, позавтракать — и на работу! В закрытую створку платяного шкафа что-то настойчиво стучало. Ну, я-то инженер, я же понимаю, что если всю ночь качало, то, соответственно, в шкафу накопилась индукция качки, и теперь то, что там есть, будет еще долго качаться и биться в дверцу. Индукция качки, гортензия энергии. Школьный курс яблок... Я чуть не запнулся о ведро, которое ночью бабушка в окно сунула. Кстати, не помню, заплатил я ей? Наверняка, заплатил. Возьму пару яблок, съем по пути к метро...

Закрытая створка шкафа с треском выламывается, и вместе с ней на пол падает тело. Подхожу, рассматриваю. Это не тело, а только фигура. Манекен. На него тут, очевидно, одежду вешали. Он и сейчас в одежде, поэтому я сначала и подумал, что это человек. А это манекен деревянный. «Рука пород древесных».

На работе, как обычно, все замечательно. Вечером в буфете мой коллега и приятель Игорек проставляется по случаю своего бракосочетания. Всех приглашает. Но я не пойду. Мне домой надо, в квартиру! А лучше я завтра Игорьку свадебный подарок принесу — отпилю руку у своего манекена, сделаю из фольги два колечка, как бы, обручальных, и на пальцы этой руки надену. И подарю. Прикольно будет! И оригинально. Наверняка же Игорек знает эту песню: «Рука пород древесных». А манекен этот деревянный мне не то, чтобы не нужен — нужен еще как! Я его на стене у себя над кроватью закреплю. Уютно получится: снизу я, а сверху он — как крыша над головой. А то, что он без одной руки будет — это, как раз, хорошо, художественно.

Выхожу из лифта на своем этаже и вижу, как от моей двери — детвора врассыпную! Все по лестнице вниз побежали, а одна девчонка, та, которую я в первое утро встретил, за свою дверь спряталась, что на нашей лестничной площадке от меня напротив. А я гляжу: батюшки, они на моей двери красной краской из баллончика написали: «Мумь»! Вот ведь поганцы малолетние! Что я теперь Валентине Никифоровне скажу? Подхожу к двери, за которую юркнула девчонка, нажимаю кнопку звонка. Сейчас я с ее родителями-то поговорю! Пусть они ей уши надерут!

Дверь распахивается. На пороге стоит молодой мужчина. Редкие волосы, водянистые глаза, козлиная бороденка. Острый кадык нервно ходит вверх-вниз. В вытянутой руке, словно пистолет перед лицом врага, словно православный крест перед чертом, мужчина держит белую пятирублевую монету. Он говорит мне:

— Уйди, мумь! Убирайся к себе! Здесь тебе нечего делать. Здесь нет Орла, ла-ла, ла-ла.

От вида монеты я падаю на пол и едва не теряю сознание. Ползком преодолеваю лестничную площадку, добираюсь до своей двери. Отдыхаю. Открываю дверь, вваливаюсь в тамбур. Мне все еще плохо. Но чувствую: тут есть кое-что, от чего мне станет легче! Электрическая лампочка! Та, что питается энергией от общего электрощитка! Выкручивать ее сил нет, и я просто выламываю ее из патрона, разрезая в кровь руку. Сую лампочку в рот, жую, глотаю... И чувствую чудесное облегчение! Все в порядке. Все нормально. Все хорошо.

Захожу в квартиру. Там дядя на паровозиках катается.

31.10.2014

Слухи

Месяц назад Инна переехала в Москву. Вернее, в Подмосковье, но для девушки, всю жизнь мечтавшей вырваться из оков родного индустриального гиганта, разница была несущественная. Час на электричке — и ты уже в столице. Час обратно — и ты в сером уродливом городишке, куда люди приезжают поспать, чтобы утром вновь окунуться в сияние заветной Москвы.

Инне везло, она быстро нашла работу. Супермаркет в центре столицы. Неплохой старт, считала она.

Впрочем, засиживаться слишком долго за кассовым аппаратом Инна не планировала. Как и тысячи других девочек из провинции, она надеялась встретить того самого москвича, который заберёт её из супермаркета, из съёмной квартиры и под марш Мендельсона поселит в черте МКАДа.

Задача, конечно, не из лёгких. Сегодня Инна отработала свой первый день в новой смене: до 22.00. Прибавьте час на дорогу и попытайтесь найти время на поиски жениха.

«Ничего, — думала девушка, выходя из междугородней электрички. — Главное, я освоила московский акцент».

Вместе с небольшой группой людей она спустилась с вокзальной платформы и оказалась на ночной улице. Пассажиры, что ехали с ней, быстро рассеялись по сторонам, оставив её одну.

Непривычная после столичного шума тишина зазвенела в ушах. Инне и днём не очень нравилось в этом захолустье: провинциалка, она всё же выросла в городе-миллионнике. Ночью Подмосковье выглядело угрожающе. Пятиэтажки тонули в безмолвии, изредка нарушаемом пьяными вскриками или тоскливыми песнями. Горящие окна были такой же редкостью, как горящие фонари.

Всю смену ей предстояло возвращаться домой в темноте. В одиночестве.

«Это временно», — подбодрила она себя и пошла к домам. Каблучки громко застучали по асфальту. Словно азбука Морзе, призывающая случайных маньяков познакомиться с беззащитной жертвой.

«А тот Емельянинов, консультант из отдела электроники, не так плох», — подумала Инна, опасливо косясь на обрамляющую аллеи сирень. В воздухе пахло цветами и мочой.

Вдалеке залаяли собаки, чьи одичавшие стаи были бичом провинции. Из окон выплеснулись аккорды бытовой ссоры.

— Придушу, сука! — зазвенел невидимый голос, а потом включился Высоцкий. Достаточно громко, чтобы под песню о волках можно было неслышно душить.

Инна ускорила шаг.

Впереди замаячил дом, в котором она снимала квартиру. Девушка миновала ряд гаражей-ракушек, доминошный столик и электрическую будку. Пересекла детскую площадку с врытыми в землю автомобильными покрышками. Она никогда не видела здесь детей, да и с соседями сталкивалась редко. С работы её встречал лишь похожий на языческого идола деревянный чебурашка. Но в этот стремящийся к полночи вечер во дворе было людно.

Инна заметила их издалека. На лавочке у подъезда, освещённые единственным горящим окном, сидели три фигуры. Невероятная массовость для здешних мест.

Тревожные мысли заполнили голову девушки. Вдруг это наркоманы? Вдруг они захотят её ограбить или изнасиловать? Откликнется ли кто-нибудь, если она начнёт кричать? Придут на помощь или безразлично отвернутся к настенному ковру?

«Нужно было купить газовый баллончик, как советовала мама».

Но в следующую секунду от сердца девушки отлегло. Правду говорят, что у страха глаза велики. Никакие это не наркоманы, а всего-навсего три засидевшиеся допоздна старухи.

Инна, незадолго до переезда похоронившая бабушку, испытывала к пожилым людям трогательные чувства.

Упрекнув себя в малодушии, она пошла к подъезду.

Раньше девушка не замечала, чтобы на местных лавочках кто-то сидел. Наличие дворовых бабуль вдруг сделало подмосковный городок милее.

До Инны донеслись обрывки беседы:

— А я вам говорю, тлен. Не было там жидкости, как труха всё. Берёшь, оно ломается, сухенькое. Ни крови, ни лимфы. Только пыль…

Говорившая старушка — Инна хорошо видела всех троих — была грузной женщиной с коротко постриженными волосами и орлиным носом. Одетая не по погоде тепло, в мужской свитер с американским кондором, она обмахивала себя каштановой веткой.

— Чушь! Там брызгало всё. А где от газов треснуло, там сочилось. Густо сочилось, с запахом. В ней мотыльки выросли и вылетали потом, жались к полиэтилену изнутри. Красиво…

Возражавшая женщина была маленькой и округлой, в толстых очках с роговой оправой. Она вязала, используя необычайно длинные и неровные спицы. Спицы стучали друг о друга, ковыряя траурно-чёрную пряжу.

— Добрый вечер! — сказала Инна, поравнявшись с лавочкой.

Маленькая старушка подняла на неё комично увеличенные диоптриями зрачки и дважды моргнула. Не удостоив новую соседку приветствием, она вернулась к вязанию. Старушка в свитере окинула Инну мрачным взглядом и едва слышно фыркнула. Третья же, та, что молча сидела посередине, даже не посмотрела в её сторону.

Самая худая и, должно быть, самая старая из женщин, третья старуха была одета в дюжину одёжек и держала на коленях картонную коробку с семечками. Высушенное временем лицо было опущено вниз, изуродованные артритом пальцы безучастно перебирали содержимое коробки.

Инне стало обидно за то, что с ней не поздоровались, но она вспомнила: это Москва (ну, почти Москва), и здесь свои представления о вежливости.

Демонстративно повернувшись, она пошла в подъезд.

— Слыхали, опять в метро рвануло, — сказала старуха с кондором.

— Ещё бы, — отозвалась старуха со спицами. — Тринадцать жертв!

— Четырнадцать. Безруконький в больнице помер.

— Кишки, говорят, на поручнях весели.

— Мясорубка… а террористов не найдут.

— Никогда не найдут.

«Какой ужас», — передёрнулась всем телом Инна. «Терроризм», слово из телевизора, с переездом в Москву обрело реальные угрожающие формы.

Железные двери подъезда уже закрывались за ней, когда старуха с кондором сказала старухе со спицами:

— Инка.

И та ответила:

— Шалава.

На следующий день про теракт заговорили все: и работники супермаркета, и посетители. Люди взволнованно звонили близким, перешёптывались, горестно вопрошали, чем занимаются милиция и правительство. Плазменные телевизоры в отделе электроники говорили голосом Арины Шараповой:

— Тринадцать человек погибло, около тридцати доставлены в больницы с травмами различной степени тяжести. По предварительным заключениям бомба была оставлена под сидением в задней части вагона…

— Когда это произошло? — спросила изумлённая Инна у Вовы Емельянинова.

— Пару часов назад.

— Не может быть!.. Я же вчера об этом слышала…

— Ты что-то путаешь. Наверное, ты слышала о каком-то другом взрыве. Эй, с тобой всё в порядке?

— Да-да… — пробормотала девушка, хотя никакого порядка в её душе не было. И лишь фляга с коньяком, любезно предложенная Емельяниновым, успокоила её.

Начальство объявило короткий день. Инна вернулась в Подмосковье засветло и занялась домашними делами. Около одиннадцати вечера она решила посмотреть телевизор, о чём немедленно пожалела.

— Мальчик, которому во время сегодняшнего теракта оторвало обе руки, умер в больнице, не приходя в сознание. Таким образом, он стал четырнадцатой жертвой потрясшей мир бойни. Напомним, что…

Инна выключила телевизор и подошла к окну. С высоты четвёртого этажа она видела ночной двор, петельки врытых в землю покрышек, деревянного чебурашку. Она открыла окно и посмотрела вниз.

На лавочке сидели три тёмные фигуры. Бабушки, которые гуляют по ночам.

Грузная старуха обмахивала себя веткой каштана, старуха в очках дёргала спицами узлы пряжи, старуха в центре молча перебирала семечки.

«Грымзы», — зло подумала Инна, вспомнив, как вчера её ни за что обозвали шалавой.

«Облить их, что ли, холодной водой?».

Представив результат такого хулиганства, девушка захихикала. На самом деле она никогда не решилась бы на подобный поступок.

— Слыхали,— неожиданно отчётливо произнесла старуха с кондором, — Лёшку Талого подрезали.

— А то! — подтвердила старуха со спицами. — Дружки же его и подрезали. Восемь ножевых.

— В селезёнку, в почки, в печень-печёнушку прямо…

Казалось, женщины наслаждаются, перечисляя кошмарные подробности чужого несчастья. В голосе звучало нескрываемое удовольствие.

— Умер, как пёс, в подъезде, — приговаривала старуха с кондором. — Кровушкой истёк, холодненький, покойничек теперь, совсем покойничек…

Инна резко захлопнула ставни. И вновь в последний момент услышала:

— Шалава!
Настали долгожданные выходные. Погода стояла прекрасная, в окна лился запах цветущих растений. Инна выпорхнула из квартиры, напевая под нос незатейливую песенку. С утра ей позвонил Емельянинов, предложил показать Москву. Самое время презентовать шикарное синее платьице, привезённое с малой родины. Оно отлично сидело на ней, подчёркивая достоинства фигуры. А как соблазнительно обтягивало попку!

Крайне довольная собой, Инна стучала каблучками о ступеньки подъезда. Между вторым и третьим этажами цокающий ритм сбился. Она остановилась перед группой парней, рассевшихся на ступеньках и преградивших ей путь. Типичные завсегдатаи постсоветских подъездов, короткостриженные, худые, с криминальной мглой в глазах.

Сердце Инны застучало быстрее. Она ощутила на себе насмешливые, оценивающие и одновременно презрительные взгляды. Пожалела, что у платья такой глубокий вырез.

«Это просто малолетки, — подумала девушка. — Они ничего мне не сделают».

— Пропустите, — потребовала она.

Самый старший из парней, лет девятнадцати, ощерился желтозубой улыбкой. Он был по-своему красив, с нервными чертами лица и повадками волчонка. Их зрачки встретились. Глаза парня были задумчивыми и даже печальными, что контрастировало с его ухмылкой.

— Пропусти, — повторила она твёрдо.

— Никто не держит, — сказал он и махнул рукой, вали, мол.

На предплечье парня она разглядела синюю наколку: «Талый».

В памяти всплыли слова старух: «Лёшка Талый кровушкой истёк, покойничек теперь, совсем покойничек…»

Инна прошла сквозь строй парней. Они проводили её улюлюканьем и свистом. Только красивый мальчик с наколкой не свистел.

Выходные удались на славу, Вова Емельянинов оказался весёлым и остроумным собеседником и, судя по всему, отнюдь не бедным женихом. Для консультанта из супермаркета — очень небедным. Жаль, домой не позвал, да и она, вернувшись в Подмосковье, пожалела, что не пригласила его к себе. В чужой квартире, в чужом городе ей жутко захотелось ощутить на себе сильные мужские руки.

Всю ночь во дворе кто-то хрипло смеялся.

Началась рабочая неделя. Ежедневно её встречали во дворе деревянный чебурашка и три неизменные фигуры на лавочке.

Она старалась пройти мимо них быстро, но обрывки фраз всё равно доносились до её ушей. Это всегда были какие-нибудь гадости, мерзкие факты из чьих-то биографий, истории смертей.

— Маринка-то с пятого залетела от дагестанца…

— Он в своём Дагестане человека сбил, слыхали? В девяносто девятом сбил девочку и с места аварии сбежал, так его и не поймали. Долго ж она умирала, девочка эта, раздавленная по асфальту…

Ключи как назло выскальзывали из пальцев Инны, никак не попадая в кружок магнитного замка.

— Маринка не дура, инженерику сказала, что от него беременна, а он и клюнул.

И тут же совершенно новая информация:

— Умерла Маринка во время родов, слыхали? Порвалась вся…

И хотя Инна понимала, что всё это только сплетни отвратительных старух, возвращаться в съемную квартиру становилось ещё невыносимее. «Временно», — как мантру повторяла она и по ночам, проснувшись, подходила к окнам: сидят ли? Сидят. При свете луны, втроём.

Она не встречалась с троицей в дневное время. Даже когда в их дворе проходили похороны и собралось столько народа, сколько Инна не встречала во всём городке прежде, старух среди них не было.

«Почему же вы не явились на похороны?» — подумала Инна, скользнув глазами по процессии. — «Вы же так любите мертвецов…»

В гроб она посмотрела не из любопытства, а в тайне надеясь, что увидит в нём одну из старух.

Но в гробу лежал парень, с которым она столкнулась в подъезде неделю назад. Волчонок. Лёшка Талый.

По рукам девушки побежали мурашки.

«Это совпадение, — подумала она. — Так бывает. Парень вертелся в маргинальной среде, нет ничего удивительного, что он погиб, как старухи и предсказывали…»

Предсказывали…

«Нет ничего странного в том, что они говорили о теракте за день до теракта — в мире происходит столько взрывов…»

Инна нервно потёрла лицо рукой.

Она подумала, что нужно спросить, как именно погиб Талый, убедиться, что подробности смерти не совпадают с опередившими их сплетнями…

Спросить хотя бы у той девушки, что стоит в обнимку с мужчиной кавказской национальности…

Но она не спросила. Она пошла в квартиру, надеясь, что горячая ванна избавит её от дурных мыслей.

В следующую субботу они с Вовой целовались в арке перед нехорошей квартирой Булгакова, и он мял её груди и жарко сопел в шею.

— Ко мне нельзя, — сказал он. — У меня ремонт, живу у друга.

— Поехали ко мне, — тяжело дыша, произнесла она.
Этим вечером городок не показался ей ни опасным, ни зловещим. Всего-то надо было чувствовать мужское плечо, мужские губы под каждым неработающим фонарём.

— Вот там я живу.

Старух она увидела издалека. Горделиво выпрямила спину, подхватила спутника под локоть.

Старуха с кондором и старуха со спицами повернули к ним головы, лишь та, что сидела в центре, осталась привычно безучастной.

— Не здоровайся, — шёпотом предупредила Инна.

— С кем? — уточнил Вова, и тут же старуха с кондором сказала, обращаясь к своим товаркам:

— А это Вова Емеля в Москве без году неделя, врёт, что коренной москвич, а у самого долги и ВИЧ.

Слова прозвучали совершенно чётко в абсолютной тишине.

Инна ошарашено посмотрела на старух.

Те были заняты своими делами. Спицы подбирали чёрную пряжу, пальцы двигались в семечках, широкие каштановые листья хлопали в воздухе.

— Ты… ты слышал?

— Что, куколка?

Инна подняла глаза на Емельянинова.

Он спокойно улыбался ей. Нет, он не слышал. А может быть, и нечего было слышать…

— Мне, наверное, показалось… Та ужасная старуха прочитала стишок, и мне послышалось…

В горле Инны запершило, она не смогла договорить. Не смогла сказать: «Мне послышалось, что он про тебя».

Ведь в этом не было никакой логики. Бред. Безумие.

Он подтолкнул её к подъезду и полез целоваться на лестничной клетке. Она стояла, опустив руки по швам, плотно сжав губы.

— В чём дело?

Она попросила его уйти. Он хлопал ресницами и всё ещё улыбался. Она настаивала и плакала.

— Куда мне уходить? — спросил он.

Она лишь трясла головой и повторяла: «Уходи, я хочу побыть одна».

— Сука, — сказал он на прощание.

Она проснулась ночью от странного звука. Хлопанье — так хлопает по воздуху веер или что-то подобное. И ещё шорох, будто истерзанные артритом пальцы перебирают семечки, цепляя длинными ногтями дно коробки. И ещё лёгкое позвякивание, какое бывает, когда искривлённые спицы стучат друг о друга.

Инна распахнула глаза.

Они были здесь, в её комнате.

Они сидели прямо на изножье дивана, цепляясь задними лапами за поверхность, как могут сидеть лишь животные.

Старуха со спицами посмотрела на девушку хищно, из-за диоптрий казалось, что у неё восемь глаз разного размера. Обрамляющие её рот отростки-хелицеры зашевелились. С них капала густая ядовитая смола.

— Слыхали, — проворковала старуха, — Инка-шалава в Москву переехала. С тремя мужиками крутила, всех троих бросила.

— А то! — сказала, щёлкая изогнутым клювом, старуха с кондором. — Два аборта, а ей всё мало, ничему не учится.

Средняя молчала, низко опустив голову, лишь шуршали в семечках её лапки.

— У отца её рак, отец гниёт, — продолжала первая старуха, поглаживая ногощупальцами своё покрытое бородавками брюшко. — Она отца бросила, она на похороны к нему не приедет.

— Никого не любит, кроме себя, — подтвердила старуха с кондором. — Шалава…

— Ложь, ложь! — закричала Инна что было сил.

И проснулась.

По дороге на работу она сделала две покупки: дешёвенький MP3-плеер и газету с объявлениями. Квартира в Раменском стоила намного дороже той, что она снимала сейчас, но решение уже было принято. Она съедет отсюда, пока окончательно не сошла с ума. Здесь творится что-то странное, что-то, в чём не нужно разбираться, от чего следует бежать.

— Емельянинов про тебя слухи распускает, — сообщила ей напарница. — Что, мол, ты того, с приветом.

— Мне плевать, — отрезала она.

— Смотри, до начальства дойдёт, могут и уволить.

Инна задумалась и произнесла:

— А ты знала, что у него ВИЧ?

Три поп-хита сменились в её ушах, пока она шла от вокзала к своему двору.

«Он больше не мой, — напомнила она себе, — это последняя ночь здесь, завтра я буду жить в новом месте».

Она включила звук в плеере на полную громкость. Музыкальный блок сменила радиопередача.

— Привет, привет, привет! — загрохотал голосистый диджей. — Сегодня в студию мы пригласили троих прекрасных гостей. Вернее, гостий! Кто может знать о ситуации в России больше, чем те, кто старше самой России? Да что там России, они ровесницы планеты Цереры, а это, на секундочку, старше нашей луны! Поверьте, они лишились девственности, когда древние платформы ещё только собирались объединяться в материк Лавразию! Шучу-шучу, они до сих пор девственницы!

Не обращая внимания на словесный понос ведущего, Инна шагала по двору. Деревянный чебурашка проводил её безжизненным взглядом.

«Не смотреть в их сторону, — прошептала она про себя. — Ни за что не смотреть…»

И тут она услышала их голоса. Прямо из наушников, из радио, чёткие, перебивающие друг друга:

— Мор... Чума… язвы на трупиках, язвы и волдыри…

— Война, они опробовали новое оружие, мгновенно убивает яичники…

— А Алик из пятого задавил жену… расчленил в ванной… на глазах детей лобзиком… Соленья делал…

— Привёз жене шубу из заграницы, паук отложил яйца в её ушах…

— Автомобильная катастрофа… весь класс, как один…

— Заживо сгорел при запуске ракеты…

— В брачную ночь отравились газом…

— Рак…

— Саркома…

— Смерть…

Инна завизжала и сорвала с себя наушники. Они полетели на асфальт, словно свившиеся гадюки, с двумя капельками крови на динамиках. Лавочка стояла возле подъездных дверей, преграждая путь.

И они, конечно, были там: звенящие спицы, хлопающее опахало из каштановых листьев, шорох семечек. Глаза, которые срывают с тебя одежду, проникают под кожу извивающимися червями, смотрят, что у тебя там. И видят всё.

Инна бросилась прочь, не задумываясь, теряя туфли, во тьму, назад, подальше от них, на последнюю электричку, успеть, успеть, успеть… Старуха с кондором и старуха со спицами смотрели ей вслед, хмурясь.

А та, что сидела посредине, её звали Мать Крыса, открыла беззубый рот, и из него потоком хлынули косточки. В основном мелкие, но были и крупнее: осколки ключиц, кусочки черепов. Кости падали в картонную коробку, отскакивали на асфальт со стуком. Наконец поток иссяк. Старуха поднесла к лицу скрюченную руку и засунула пальцы себе в рот. Так глубоко, словно хотела пощупать желудок. Её тощее гусиное горло вспухло, кисть полностью исчезла за впавшими губами. Отыскав что-то внутри, женщина вытащила руку. Нити слюны тянулись за ней, в пальцах была зажата крошечная белая косточка.

Две другие старухи уважительно молчали, ожидая.

Некоторое время Мать Крыса обнюхивала находку. Её лицо, чёрное, как обгоревшая древесная кора, поднялось к ночному небу. Веки разлепились, укутанные в бельма глаза посмотрели в пустоту.

— Слышали, — сказала старуха, — Инку-шалаву собаки загрызли. Три чёрных суки. Изорвали в клочья и лицо ей поели, внутренности по всему пустырю разнесли. А у одной суки детки родились, и у щенка на боку пятно в виде крестика.

На том старуха устало обронила голову на грудь и зашелестела пальцами в коробке.

Старуха со спицами, многозначительно фыркнув, вернулась к вязанию, а та, что обмахивала себя веткой, задумчиво поглядела на небо.

Голая луна мерцала над крышами пятиэтажек. Ветер увёл стадо туч в сторону Москвы.

29.10.2014

Поздно вечером во дворе я отбила очень маленькую мышку у очень маленького котика. Потом я устыдилась. Пришлось отнести котёнку банку сметаны. Но это приметила ворона и начала лезть в сметану. Пришлось пойти домой и принести оттуда вороне крекер. Итоговый результат: ворона жрёт сметану, котик грызёт крекер, а мышь чего-то чавкает в кустах.
Я вообще не поняла, что всё это было...

23.10.2014

На приёме у детского психолога:
- А как? - спрашивает тётя врач, - говорит собачка?
- Ав-ав, - отвечает ребёнок.
- А кошечка?
- Мяу.
- А лошадка?
- Фррррр!
- Неправильно! - говорит врач.
И уже обращается ко мне:
- Не совсем развит у вас ребёночек по возрасту. Лошадка же говорит: "Иго-го!".
А я ей говорю:
- Тётя врач, а вы сами когда в последний раз лошадку живую видели? Мы вот позавчера. И честно скажу: она при нас раз десять сказала: "Фррррр!" и ни разу не сказала "Иго-го!". Может, это лошадка недоразвитая?

20.10.2014

У моих питерских друзей в туалете изнутри была сломана дверная ручка.
По сути, ручки просто не было, а вместо неё в замке была просто квадратная дырка. И поэтому они держали в туалете ложку, чтобы оттуда её в дырку вставлять плоским концом и крутить вместо ручки.
Собрались как-то у них гости, кто-то пошёл в туалет, и вдруг в тишине из сортира раздаётся вопль:
- А где ложка?!
Те из гостей, кто был там впервые, ржали долго.

20.10.2014

Отец рассказал случай из своей студенческой юности. Тогда его вдруг отправили на межвузовские соревнования по лёгкой атлетике. Произошло это неожиданно даже для него, просто как-то случайно получилось на физкультуре перепрыгнуть планку на высоте 150 см.
Ни на что особо не надеясь, он пришёл на стадион. Легкоатлеты из других вузов начинали разминку с высоты 170 см.
Тогда он понял, что надо просто три раза сбить планку (3 попытки), получить талоны на питание и спокойно пойти домой.
Разминка закончилась, начались соревнования.
Он заказывает высоту 170 см, прыгает, сбивает планку. С притворной горечью вздыхает, выходит на вторую попытку, высота та же. Прыгает, приземляется на поролон, видит, что планка на месте. Ни хрена себе!
Оказалось, что он просто не допрыгнул до неё, аккуратно пролетев под ней...

19.10.2014

Русская телефонная компания в Мельбурне, в порядке рекламной акции, давала своим подписчикам бесплатное время для разговоров. Когда кредит подходил к концу, абоненту об этом сообщали.
Однажды в компанию позвонил очень немолодой и сильно раздраженный эмигрант.
— Я знаю, что вы нас подслушиваете, — заявил он, — но чтобы вмешиваться в разговоры — это уже ни на какую голову не налезает!
Обескураженный сотрудник компании попросил объяснить, что случилось.
— Как что? Мы вчера разговариваем с братом, два пожилых человека… Я говорю ему: вот, возраст, болезни, не знаешь, сколько осталось… Так она прямо в трубку говорит: “Вам осталось десять минут!”

12.10.2014

Через неделю местные выборы. Сижу на кухне, пью чай с вишнёвым вареньем.
И тут за окном шум, гам - едет по проспекту машина с громкоговорителем:
- Если вы хотите жить лучше...
Думаю: "Да навряд ли... Я и так неплохо себе живу".
Выплюнул косточку и не слушаю особо, что там за окном кричат.
А наша кошка чего-то вдруг вскочила и поскакала на подоконник.
Ага, вот она - недовольная домашним режимом...

10.10.2014

Не моё.
Семья моих хороших знакомых. Для обоих это второй брак, от первого брака у каждого есть дочь. Обе девочки - Юли, разница в возрасте около полугода, похожи внешне да ещё и специально стараются одинаково выглядеть. В общем все, кто не знает, их считают родными сёстрами, а то и двойняшками.

И теперь типичный разговор с ними при знакомстве:
- Я - Юля. А это моя сестра, Юля.
- Тоже Юля? Почему?
- Да родителям так проще...
Народ в ступоре.

Потом выясняется, что фамилии разные.
- Но почему???
- Ну, надо же нас как то различать...

Снова ступор.

07.10.2014

На YouTube сейчас много блогов для женщин о том, как оставаться для мужа желанной после долгих совместно прожитых лет...
И вот, посмотрев один из таких уроков, спрашиваю мужа:
- А в чём мне ходить по дому, чтобы ты меня хотел?
Его ответ доставил мне кучу эмоций:
- Милая, ходи в адеквате!

04.10.2014

Мне сегодня сделали комплимент.
Ехала в такси, таксист мне говорит:
- Вы первая девушка за сегодня, которая вышла к машине почти вовремя.
Я ему в ответ говорю:
- Это вы ещё всей истории не знаете. После звонка диспетчера о том, что такси прибыло, я даже успела переодеться.
- Вы случайно в армии не служили? - спрашивает таксист.
- Нет, но у меня двое детей.
- Да, это всё объясняет.

04.10.2014

Военкомат - сборище блондинок.
У меня довольно сложная фамилия (например, Череззаборногузадерищенко).
Ситуация: приходят ко мне утром дяди в погонах с повесткой. Я смотрю на фамилию - ошибка, достаю студенческий билет, говорю, мол, ошиблись, ребята.
Дяди погрустнели и уехали.
Приехали через три часа с новой повесткой. Я им опять: мол, ошибка, показываю зачётку. Они матерились, уехали. Думаю, всё.
Так нет! Тюлени опять приехали, но уже с участковым и с правильной фамилией. Я так долго ржал над их рожами, когда до них дошло, что я в институте учусь...
Самый смешной анекдот за 17.02:
- Расскажите про самый счастливый период в вашей жизни.
- Это был период, когда у родителей спрашивать разрешения уже не нужно, а у жены еще не нужно.
Рейтинг@Mail.ru