Войти | Регистрация
Свежие: анекдоты, истории, мемы, фразы, стишки
Случайные: анекдоты, истории, мемы, фразы, стишки
02 октября 2012

Копии историй

Меняется каждый час по результатам голосования
Недавно в Санкт-Петербурге родился пятимиллионный ребенок - девочка Людмила. Мне сразу же вспомнился рассказ Сергея Довлатова на аналогичную тему. Заранее прошу прощения у поклонников его творчества за то, что привожу текст в сокращенном виде...

КОМПРОМИСС ПЯТЫЙ
("Советская Эстония". Ноябрь. 1975 г.)
"ЧЕЛОВЕК РОДИЛСЯ. Ежегодный праздник — День освобождения — широко отмечается в республике. Фабрики и заводы, колхозы и машинно-тракторные станции рапортуют государству о достигнутых высоких показателях.
И еще один необычный рубеж преодолен в эти дни. Население эстонской столицы достигло 400 000 человек. В таллиннской больнице №4 у Майи и Григория Кузиных родился долгожданный первенец. Ему-то и суждено было оказаться 400 000-м жителем города.
— Спортсменом будет, — улыбается главный врач Михкель Теппе.
Счастливый отец неловко прячет грубые мозолистые руки.
— Назовем сына Лембитом, — говорит он, — пусть растет богатырем!..
К счастливым родителям обращается известный таллиннский поэт — Борис Штейн:
На фабриках, в жерлах забоев,
На дальних планетах иных -
Четыреста тысяч героев,
И первенец твой среди них...
Хочется вспомнить слова Гете:
"Рождается человек — рождается целый мир!"
Не знаю, кем ты станешь, Лембит?! Токарем или шахтером, офицером или ученым. Ясно одно — родился Человек! Человек, обреченный на счастье!.."


Таллинн — город маленький, интимный. Встречаешь на улице знакомого и слышишь: "Привет, а я тебя ищу..." Как будто дело происходит в учрежденческой столовой...
Короче, я поразился, узнав, сколько в Таллинне жителей.
Было так. Редактор Туронок вызвал меня и говорит:
— Есть конструктивная идея. Может получиться эффектный репортаж. Обсудим детали. Только не грубите...
— Чего грубить?.. Это бесполезно...
— Вы, собственно, уже нагрубили, — помрачнел Туронок, — вы беспрерывно грубите, Довлатов. Вы грубите даже на общих собраниях. Вы не грубите только, когда подолгу отсутствуете... Думаете, я такой уж серый? Одни газеты читаю? Зайдите как-нибудь. Посмотрите, какая у меня библиотека. Есть, между прочим, дореволюционные издания...
— Зачем, — спрашиваю, — вызывали?
Туронок помолчал. Резко выпрямился, как бы меняя лирическую позицию на деловую. Заговорил уверенно и внятно:
— Через неделю — годовщина освобождения Таллинна. Эта дата будет широко отмечаться. На страницах газеты в том числе. Предусмотрены различные аспекты — хозяйственный, культурный, бытовой... Материалы готовят все отделы редакции. Есть задание и для вас. А именно. По данным статистического бюро, в городе около четырехсот тысяч жителей. Цифра эта до некоторой степени условна. Несколько условна и сама черта города. Так вот. Мы посовещались и решили. Четырехсоттысячный житель Таллинна должен родиться в канун юбилея.
— Что-то я не совсем понимаю.
— Идете в родильный дом. Дожидаетесь первого новорожденного. Записываете параметры. Опрашиваете счастливых родителей. Врача, который принимал роды. Естественно, делаете снимки. Репортаж идет в юбилейный номер. Гонорар (вам, я знаю, это не безразлично) двойной.
— С этого бы и начинали.
— Меркантилизм — одна из ваших неприятных черт, — сказал Туронок.
— Долги, — говорю, — алименты...
— Пьете много.
— И это бывает.
— Короче. Общий смысл таков. Родился счастливый человек. Я бы даже так выразился — человек, обреченный на счастье!
Эта глупая фраза так понравилась редактору, что он выкрикнул ее дважды.
— Человек, обреченный на счастье! По-моему, неплохо. Может, попробовать в качестве заголовка? "Человек, обреченный на счастье"...
Там видно будет, — говорю.
— И запомните, — Туронок встал, кончая разговор, — младенец должен быть публикабельным.
— То есть?
— То есть полноценным. Ничего ущербного, мрачного. Никаких кесаревых сечений. Никаких матерей-одиночек. Полный комплект родителей. Здоровый, социально полноценный мальчик.
— Обязательно — мальчик?
— Да, мальчик как-то символичнее.
— Генрих Францевич, что касается снимков... Учтите, новорожденные бывают так себе...
— Выберите лучшего. Подождите, время есть.
— Месяца четыре ждать придется. Раньше он вряд ли на человека будет похож. А кому и пятидесяти лет мало...
— Слушайте, — рассердился Туронок, — не занимайтесь демагогией! Вам дано задание. Материал должен быть готов к среде. Вы профессиональный журналист... Зачем мы теряем время?..
И правда, думаю, зачем?..
……………………………

Сел в автобус, поехал на улицу Карла Маркса. В автобусе неожиданно задремал. Через минуту проснулся с головной болью. Пересекая холл родильного дома, мельком увидел себя в зеркале и отвернулся...
Навстречу шла женщина в белом халате.
— Посторонним сюда нельзя.
— А потусторонним, — спрашиваю, — можно?
Медсестра замерла в недоумении. Я сунул ей редакционную книжку. Поднялся на второй этаж. На лестничной площадке курили женщины в бесформенных халатах.
— Как разыскать главного врача?
— Выше, напротив лифта.
Напротив лифта — значит, скромный человек. Напротив лифта — шумно, двери хлопают...
Захожу. Эстонец лет шестидесяти делает перед раскрытой форточкой гимнастику.
Эстонцев я отличаю сразу же и безошибочно. Ничего крикливого, размашистого в облике. Неизменный галстук и складка на брюках. Бедноватая линия подбородка и спокойное выражение глаз. Да и какой русский будет тебе делать гимнастику в одиночестве...
Протягиваю удостоверение.
— Доктор Михкель Теппе. Садитесь. Чем могу быть полезен?
Я изложил суть дела. Доктор не удивился. Вообще, что бы ни затеяла пресса, рядового читателя удивить трудно. Ко всему привыкли...
— Думаю, это несложно, — произнес Теппе, — клиника огромная.
— Вам сообщают о каждом новорожденном?
— Я могу распорядиться.
Он снял трубку. Что-то сказал по-эстонски. Затем обратился ко мне:
— Интересуетесь, как проходят роды?
— Боже упаси! Мне бы записать данные, взглянуть на ребенка и поговорить с отцом.
Доктор снова позвонил. Еще раз что-то сказал по-эстонски.
— Тут одна рожает. Я позвоню через несколько минут. Надеюсь, все будет хорошо. Здоровая мать... Такая полная блондинка, — отвлекся доктор.
……………………………………..

Зазвонил телефон.
— У аппарата, — выговорил Теппе, — отлично.
Затем перешел на эстонский. Речь шла о сантиметрах и килограммах.
— Ну, вот, — сказал он, — родила из девятой палаты. Четыре двести и пятьдесят восемь сантиметров. Хотите взглянуть?
— Это не обязательно. Дети все на одно лицо...
— Фамилия матери — Окас. Хилья Окас. Тысяча девятьсот сорок шестой год рождения. Нормировщица с "Пунанэ рэт". Отец — Магабча...
— Что значит — Магабча?
— Фамилия такая. Он из Эфиопии. В мореходной школе учится.
— Черный?
— Я бы сказал — шоколадный.
— Слушайте, — говорю, — это любопытно. Вырисовывается интернационализм. Дружба народов... Они зарегистрированы?
— Разумеется. Он ей каждый день записки пишет. И подписывается: "Твой соевый батончик".
— Разрешите мне позвонить?
— Сделайте одолжение.
Звоню в редакцию. Подходит Туронок.
— Слушаю вас... Туронок.
— Генрих Францевич, только что родился мальчик.
— В чем дело? Кто говорит?
— Это Довлатов. Из родильного дома. Вы мне задание дали...
— А, помню, помню.
— Так вот, родился мальчик. Большой, здоровый... Пятьдесят восемь сантиметров. Вес — четыре двести... Отец — эфиоп.
Возникла тягостная пауза.
— Не понял, — сказал Туронок.
— Эфиоп, — говорю, — родом из Эфиопии... Учится здесь... Марксист, — зачем-то добавил я.
— Вы пьяны? — резко спросил Туронок.
— Откуда?! Я же на задании.
— На задании... Когда вас это останавливало?! Кто в декабре облевал районный партактив?..
— Генрих Францевич, мне неловко подолгу занимать телефон... Только что родился мальчик. Его отец — дружественный нам эфиоп.
— Вы хотите сказать — черный?
— Шоколадный.
— То есть — негр?
— Естественно.
— Что же тут естественного?
— По-вашему, эфиоп не человек?
— Довлатов, — исполненным муки голосом произнес Туронок, — Довлатов, я вас уволю... За попытки дискредитировать все самое лучшее... Оставьте в покое своего засранного эфиопа! Дождитесь нормального — вы слышите меня? — нормального человеческого ребенка!..
— Ладно, — говорю, — я ведь только спросил...
Раздались частые гудки. Теппе сочувственно поглядел на меня.
— Не подходит, — говорю.
— У меня сразу же возникли сомнения, но я промолчал.
— А, ладно...
— Хотите кофе?
Он достал из шкафа коричневую банку. Снова раздался звонок. Теппе долго говорил по-эстонски. Видно, речь шла о деле, меня не касающемся. Я дождался конца раз говора и неожиданно спросил:
— Можно поспать у вас за ширмой?
— Конечно, — не удивился Теппе. — Хотите моим плащом воспользоваться?
И так сойдет.
Я снял ботинки и улегся. Нужно было сосредоточиться. Иначе контуры действительности безнадежно расплывались. Я вдруг увидел себя издали, растерянным и нелепым. Кто я? Зачем здесь нахожусь? Почему лежу за ширмой в ожидании бог знает чего? И как глупо сложилась жизнь!..
Когда я проснулся, надо мной стоял Теппе.
— Извините, потревожил... Только что родила ваша знакомая.
"Марина!" - с легким ужасом подумал я. (Все знают, что ужас можно испытывать в едва ощутимой степени.) Затем, отогнав безумную мысль, спросил:
— То есть как — знакомая?
— Журналистка из молодежной газеты — Румянцева.
— А, Лена, жена Бори Штейна. Действительно, ее с мая не видно...
— Пять минут назад она родила.
— Это любопытно. Редактор будет счастлив. Отец ребенка — известный в Таллинне поэт. Мать — журналистка. Оба — партийные. Штейн напишет балладу по такому случаю...
— Очень рад за вас.
............................................

Звоню Малкиэлю.
— Приезжай, ребенка сфотографировать в юбилейный номер. У Штейна сын родился. Гонорар, между прочим, двойной...
— Ты хочешь об этом ребенке писать?
— А что?
— А то, что Штейн — еврей. А каждого еврея нужно согласовывать. Ты фантастически наивен, Серж.
— Я писал о Каплане и не согласовывал.
— Ты еще скажи о Гликмане. Каплан — член бюро обкома. О нем двести раз писали. Ты Каплана со Штейном не равняй...
-Я и не равняю. Штейн куда симпатичнее.
— Тем хуже для него.
— Ясно. Спасибо, что предупредил.
Говорю Теппе:
— Оказывается, и Штейн не подходит.
— У меня были сомнения.
— А кто меня, спрашивается, разбудил?
— Я разбудил. Но сомнения у меня были.
— Что же делать?
— Скоро еще одна родит. А может, уже родила. Я сейчас позвоню.
— А я выйду, прогуляюсь.
..........................................................

Теппе встретил меня на пороге.
— Кузина родила из шестой палаты. Вот данные. Сама эстонка, водитель автокары. Муж — токарь на судостроительном заводе, русский, член КПСС. Ребенок в пределах нормы.
— Слава Богу, кажется, подходит. Позвоню на всякий случай.
Туронок сказал:
— Вот и отлично. Договоритесь, чтобы ребенка назвали Лембитом.
— Генрих Францевич, — взмолился я, — кто же назовет своего ребенка Лембитом! Уж очень старомодно. И фольклора...
— Пусть назовут. Какая им разница?! Лембит — хорошо, мужественно и символично звучит... В юбилейном номере это будет смотреться.
— Вы могли бы назвать своего ребенка — Бовой? Ияи Микулой?
— Не занимайтесь демагогией. Вам дано задание. К среде материал должен быть готов. Откажутся назвать Лембитом — посулите им денег.
— Сколько?
— Рублей двадцать пять. Фотографа я пришлю. Фамилия новорожденного?
— Кузин. Шестая палата.
— Лембит Кузин. Прекрасно звучит. Действуйте.
........................

Вчера<< 2 октября >>Завтра
Самый смешной анекдот за 03.03:
С тобой поделится не тот, у кого много, а тот, кто знает, что такое не иметь ничего.
Рейтинг@Mail.ru