Стишки - основной выпуск

Двухсотлетию А.С. Пушкина посвящается.

Весна ушла, открыла двери лету,
Смахнув с порога вешние ручьи,
Умолкла песнь, и вдохновенья нету,
Жара стоит, хоть в унитаз кричи,

Вот скоро день рождения поэта,
Ему аж двести, мне лишь двадцать пять,
А он писал, что ненавидит лето,
За комаров, за мух и за нещадный пал,

Что ж, Александр, кто с тобою спорит,
Когда не лезет даже водка в рот,
Но только лето всяк зимою вспомнит,
Лишь только в стужу выйдет за порог,

А летом мы найдем достойный выход,
Удел неслабых вещь изобретать,
И мы в жару, противный водки привкус,
Холодным пивом станем запивать!

Рано утром в понедельник,
Встану в полный рост с дивана!
Натяну свой драный тельник,
И уйду в дальние страны!

Буду есть там ананасы,
Буду смуглых женщин шупать,
Черножопых папусов
По ночам тамтамы слушать...

Восемнадцать мгновений весны 1988 года
миниатюрная сюита

1.

Штирлиц, как подкошенный, падает на Гальку,
В Центр отчет об этом он строчит под кальку.
"За победы в сексе" вешает медальку.
Но не горд, а нежен, Гальке на вуальку
дует
он и думает:
"Гальке бы спиральку!"

2.

Штрилиц, удирая, прибежал в "Припрыжку",
быстро дернул пива, слопал кочерыжку,
в зеркало уставился, подавил отрыжку:
"Надо с Евой Браун завести интрижку -
но ведь не отдастся шлюха за коврижку!
Будем брать красою... Изменю-ка стрижку!"

3.

Штирлиц, как мудак,
садится в раскорячку,
в неудобной позе порет он горячку;
с сожаленьем вспомнил он одну гордячку,
знойную морячку,
умную острячку.
Нет, дурак,
чтоб вспомнить добрячку-сибирячку!

4.

Штирлиц свою кошку напоил бензином,
хвастался об этом перед всем Берлином.
Гением науки, мира властелином
эдаким ходил, павлином-паладином.
Шелленберг смеялся над горе-арлекином:
"Штирлиц, ну, дружище, ты ж не будь кретином!
Или при проверке станешь жидовином,
кровь арийской кошки выпившим раввином!"

5.

Штирлиц в канцелярии получил на водку;
но, пред тем как выпить,
в Центр отправил сводку;
вместо Евы Браун обольстил молодку
(для сантиментальности напрокат взял лодку).
А в гестапо Мюллер чистил сковородку -
ждал Максим Максимыча к себе за загородку,
чтоб представить фюреру шпионскую находку
или просто выпить,
закусить - в охотку.

7.

Штирлиц спал и видел: голубые ели.
"Вот же пидорасы! Снова? Неужели?
Костоломы Мюллера спят будто Емели -
потому и гомики больно осмелели!
Если б только жрали! Надо их расстрели-
вать - они и выпивку ведь куда-то дели!"

8.

Штирлиц напоролся вдруг в лесу на сук.
Чащу непролазную пронзил ужасный звук:
"Б**ди, чтобы зарезал вас башибузук!
Чтобы ваши трупы обглодал барсук!"

9.

Штирлиц просыпается и глядит на Ружу:
"Что же чешка бедная теперь скажет мужу?
Мыслью - мозг, сочувствием - сердце удосужу.
И в кармане - не конец - деньги обнаружу;
пятьдесят рейхсмарок из заначки ссужу,
стукача гестапо вмиг обезоружу."

10.

Штирлиц слышит стук,
думает, что дятел.
Это cук-
ин сын доносит: "Сам ты - дятел".

11.

Штирлиц забывает папку в Попыхах,
а когда он вспомнил - уже поздно. Ах!
Немцы по деревне нагоняют страх,
Вам, Isaeff-fater, угрожает крах;
вдруг по всей лазури разлетится прах -
ах,
отец небесный - як цикавый птах?

12.

Штирлиц у окна стоял. Чувствовал он: дуло.
После громыхнуло,
Штирлица вспугнуло,
а потом встряхнуло,
скуртило и согнуло;
рамою оконною нещадно долбануло -
цепь воспоминаний быстро всколыхнуло;
сколько же событий перед ним мелькнуло,
прямо скажем - смертию на него дыхнуло!

13.

Штирлиц прыгнул из окна, зацепился чудом,
чудо вспухло: "Ерунда! Главное, что "юдом"
nazi не сочтут - с целым срамным удом!

14.

(А то Мюллер,
на хер:
"Штирлиц, Вы еврей!".
А ведь был мой папка православный иерей.
Как же проучить фашистских тех зверей?
Ну и показал я хер
из-за дверей.")"

15.

Штирлиц у берега топит буржуйку,
топит фашистскую злую холуйку,
дровами... с размаху... Последнюю струйку
она выдыхает; в расход чистоплюйку!

16.

Штирлиц шел по улице и поднял глаза;
на глазах у Плейшнера - застывшая слеза;
на Цветочной вдоль карниза змейкою ползет лоза,
будут грозди бирюзовы, будет громкою гроза;
профессор, а в разведке не шарил ни аза,
увы - не для ученых всемирная буза.

17.

Вот, после горячки, Штирлиц порет чушь -
что, дескать, уедет из Берлина в глушь,
станет сам
он педиком, купит гель и тушь...
Но там
выпить не с кем... Мерзость, скука, сушь.

18.

Штирлица замучил некогда запор,
мажет его маслом Штирлиц с этих пор;
лучше бы отправил ЗАЗ свой под топор

или застрелился - навзничь и в упор!

Вырос на Ямайке синий помидор.
Кто-то, может, скажет: «Это сущий вздор»!
Не был на Ямайке, видел лишь в кино.
Негры эти, буйные, могут и не то.

Могут петь, без умолку, ночи напролет.
(Как травы накурятся - петь их так и «прет»).
Вязаные шапочки, дреды до пупа,
Рома реки целые, регги до утра.

Растаманы фиговы, Джа их сохрани.
Где они бы ни были, молвят о любви.
И футбол немалую у них играет роль.
Но «слили» Аргентине вчистую - 5:0