История №515628

Бенедикт Михайлович Сарнов — русский советский критик и литературовед,
автор многих книг, посвященных творчеству русских писателей XX в.

Всегда презрительно и с насмешкой отзывался о новоязе гопников и о
шаблонном умственном развитии некоторых социалистических особей.
Но однажды, во время учебы в Литературном институте им. Горького, ему
довелось проводить экскурсию в доме-музее А. С. Пушкина.
Не могу не поделиться этой изумительной сценкой, которая произошла с ним
в этом музее. Вот, как рассказывает об этой экскурсии сам Б. Сарнов.

Итак, экскурсия:

«Я благополучно миновал прихожую. Продемонстрировал рисунок землемера
Иванова. Рассказал о первой ссылке поэта. Потом о второй.
Перебираюсь в комнату Арины Родионовны. « Единственным по-настоящему
близким человеком оказалась крепостная няня…». Все, как положено… «Была
одновременно – снисходительна и ворчлива, простодушно религиозна и
чрезвычайно деловита…» Барельеф работы Серякова…"Предлагали вольную –
отказалась…"
И наконец:
- Поэт то и дело обращался к няне в стихах. Всем известны такие,
например, задушевные строки…
Тут я на секунду забылся. И вздрогнул, услышав собственный голос:

Ты еще жива, моя старушка, Жив и я, привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой…

Я обмер. Сейчас кто-нибудь выкрикнет:
"Безумец и невежда! Это же Есенин – "Письмо к матери"…"

Я продолжал декламировать, лихорадочно соображая:
" Да, товарищи, вы совершенно правы. Конечно же, это Есенин… Но как
близка, заметьте, интонация Пушкина лирике Есенина! Как органично
реализуются в поэтике Есенина…" И так далее.

Я продолжал декламировать. Где-то в конце угрожающе сиял финский нож…
"Тра-та-тита-там в кабацкой драке, тра-та-там под сердце финский нож"
В сантиметре ль этого грозно поблескивающего лезвия мне удалось
затормозить. В наступившей тишине я ждал бури. Все молчали…
Лишь один пожилой турист со значением выговорил:
- Да, были люди…