Поиск по автору:

- Исаак, Сарочка перечит мне по любому поводу.
- Счастливый. Моей повода не нужно.

- Исаак, представляешь, по плану Правительства РФ о повышении эффективности и качества услуг населению «Почта России» в 2019 году начала торговлю пивом.
- Не удивлюсь, Абраша, если по этому же плану в 2020 году библиотеки начнут принимать стеклотару.

- Исаак, ты слышал, что Тарантино снял «Убить Билла», когда пытался установить у себя Windows XP?
- Да, Абраша, а «Убить Билла 2» - когда, наконец, смог это сделать.

- Исаак, кардиологи таки развенчали миф о пользе бокала вина за ужином каждый день.
- Согласен. Два бокала - не меньше.

- Исаак, ты слышал высказывание Макаревича, что 80% людей на Земле идиоты?
- Похоже, парень умеет считать только до восьмидесяти.

Музей Медицинской академии

Музей семьи, частной собственности и государства

- Сулико, я вчера был в Ельцин-центре.
- И что?
- Мавзолей значительно меньше.

Армянское радио спрашивают: - Почему гомеопатия - лженаука?
Армянское радио подумало и отвечает: - Потому что 50 грамм с утра не помогают.

- Исаак, ты видел Шнурова с табличкой в руках "Хотим работать"?
- Скажи ему, что ликеро-водочный завод разнарядку на сегодня не прислал.

В СССР историю приходов в город весны можно было восстановить по памяти. Достаточно вспомнить, как ты был одет 22 апреля - день, когда проводился Всесоюзный Ленинский коммунистический субботник. В шапке был или без, куртку надел или плащом укутался. И всё потому, что наши субботники проходили на открытом воздухе – то сквер затоптанный заставляли чистить у станции метро Павелецкая, то деревья белить в палисаде школы, то канаву копать возле Москворецкого райкома партии. Но как-то раз в начале 1980-х годов одну из суббот 22 апреля мы провели в помещении шоколадной фабрики Рот-Фронт, что во 2-м Новокузнецком переулке. Сейчас её снесли к чёртовой матери.
Что-то мы там, конечно, делали. Но вначале походили по корпусам, естественно, в сопровождении. Я видел спец цех, где изготавливалась продукция «для Кремля». Смотрел из дверей, так как вовнутрь нас не пустили – обеспечивали стерильность. И правда, все девки в цеху были в белых косынках.
На другие цеха требования стерильности, по-видимому, не распространялись. По крайней мере, никаких справок мы не предъявляли, медосмотров не проходили, даже спецодежду не получали. На проходную принесли список с нашими фамилиями, и всё. Пока ждали список, видели, как водитель с Моспищекомбината передал местным товарищам картонный посылочный ящик с пачками индийского чая «Три слона», получил взамен точно такой же, но с коробками шоколадных конфет, после чего уехал. Калугин для чего-то записал номер машины.
Мне понравилась линия, где к маковке конфеты «Вечерний звон» пришпандоривали орешки. Напоминающие по форме церковные купола, конфеты в шахматном порядке размещались на ленте транспортёра, который подтаскивал их к медленно вращающейся трубке никелированного металла, расположенной поперёк транспортёра как раз на высоте конфеты. На поверхности трубки также в шахматном порядке располагались маленькие круглые отверстия, а внутри царило что-то вроде искусственного вакуума, который за счёт разности давления присасывал к дыркам откалиброванные орехи фундук, поступавшие сверху из аккуратного бункера.
Пропорция была рассчитана таким образом, что сила сцепления ореха с шоколадной массой была больше той силы, с которой он был присосан к трубке. Поэтому из-под трубки маленькие купола выезжали уже с высоко поднятой головой и направлялись куда-то дальше, где их обливали глазурованным шоколадом или чем-нибудь ещё в этом роде. Трубка проворачивалась, к опустевшим дыркам присасывались новые орехи, и так все 8 часов рабочей смены. Раз в несколько минут та или иная конфетина выезжала из-под трубки без навершия. Это считалось браком. Брак можно было есть.
Сердцем фабрики был большой варочный цех. В его центре стояло сооружение, размером и формой напоминавшее железнодорожную цистерну для перевозки нефти. Вместо нефти в цистерне пузырилась и булькала густая коричневая субстанция, многолетние подтёки которой покрывали цилиндрические бока цистерны, как застывшая лава - склоны иного вулкана. Коричневый цвет месиву придавали истёртые в порошок какао-бобы из Шри-Ланки, которые поступали на фабрику с Моспищекомбината.
Мощный ржавый манипулятор поднимал в воздух, проносил над нашими головами 200-литровые бочки серебристого металла, переворачивал их над горловиной цистерны и выливал в её утробу тягучее сгущённое молоко из Голландии. В полумраке цеха бочки тускло сверкали, отражая красно-жёлтое пламя кочегаривших под цистерной горелок, поэтому изливавшееся наружу молоко казалось нам ослепительно белым.
Выбитые из бочек днища бригада грузчиков аккуратно складывала в стоявший рядом ящик. Потом она раскурочивала деревянный куб, размером 2 х 2 метра, который был сбит из хорошо оструганных светлых досок с нанесёнными на них по трафарету чёрными надписями на английском языке. Под досками – толстый слой какого-то изолирующего материала, пеленающего куб, сколоченный уже из элитного сорта фанеры. Оторвав фанеру, работяги обнаруживали несколько слоёв белоснежной пергаментной бумаги, после удаления которой обнажался нежно-жёлтый куб новозеландского сливочного масла. Он был уже размером 1,5 х 1,5 метра. Манипулятор поднимал его над нашими головами и, также, как сгущёнку, безжалостно топил в грязно-коричневом вареве. Калугин смотрел на доски и прикидывал, как пристроить себе веранду в городе Видном.
На сцене появлялся мастер с чем-то, напоминающим мятый рупор из жести, в руках. Рупор, при помощи которого начальник лодочной станции с причала материт балующих на воде клиентов. На самом деле это был кувшин. Мастер быстро поднимался по пристроенной лесенке к горловине цистерны, опрокидывал над ней кувшин, как оказалась, 1957 года выпуска и также быстро спускался.
- Коньяк, - с гордостью сказал нам сопровождающий.
Ещё через некоторое время мастер открывал задвижку нижней горловины цистерны, и порция горячей пульпы изливалась в толстую трубу вьющегося над полом коллектора, после чего мастер закрывал задвижку и удалялся к себе в каморку. Его миссия считалась выполненной. Сколько раз за смену ему приходилось лазать вверх-вниз с кувшином в руках – не знаю. Мы стояли и смотрели, как на наших глазах высококачественные продукты питания переводили на говно, потом ушли.
Собственно говоря, этим коньяком мы и нахерачились. Бригада варщиков пригласила нас на обед. Стол был накрыт в каком-то чистеньком и, что немаловажно, прохладном помещении. Мастер выделил для гостей кувшин конька, но сам не пришёл. Коньяк оказался дрянным, но его было много, а вот всё остальное (орехи, вафли, конфеты и кофе) – отличными. Хозяева предпочитали чай. Присутствовали одни женщины. От сорока и старше. Когда налили по третьей, Ведищев взял мятую алюминиевую кружку с коньяком и сказал: - Как же вы в этой жаре и в такой грязи работаете? Я бы не смог. Вас всех, дорогие мои, надо медалью «За отвагу» наградить! - он оглядел присутствующих, явно желая сказать что-то ещё. Однако возникшей паузой воспользовалась его молодая соседка: - А нас уже наградили. Вот у Антонины Петровны – орден Ленина, у Татьяны Ивановны – орден Знак почёта, у Ольги Николаевны и у меня – орден Октябрьской Революции...
Женщин за столом было немного, человек десять, но каждая из них оказалась кавалером той или иной государственной награды СССР. От неожиданности Колька запнулся.
- Так выпьем же за каждую из этих прекрасных женщин, - пришёл я ему на помощь. Мы встали.
С собой нам разрешили взять по две плитки шоколада, велев их предварительно разломать. На выходе мы показали шоколад охране. Убедившись, что плитки, хотя и в упаковке, но ломаные, она нас пропустила.
Графин коньяка на четверых (женщины не пили) оказался перебором, поэтому всё воскресенье я лежал пластом, страдая от похмелья, однако, к вечеру отошёл и утром в понедельник был на работе, как огурчик. Единственно что - не могу вспомнить, как я был одет в ту субботу 22 апреля.

Зал судейской славы

- Гиви, ты куда с таким букетом?
- На собеседование.
- На собеседование?
- Ну да. На первом свидании не даст.

- Что есть дружба между мужчиной и женщиной, Дживз?
- Это предварительные ласки, растянувшиеся на несколько лет, сэр.

- Скажите, Дживз, что главное в любом секрете?
- Главное, это его не забыть, сэр.

- Исаак, что ты скажешь за импичмент, который демократы начали в отношении Трампа?
- Абраша, это не импичмент, это спасение рядового Байдена.

- Алло, ты где?
- В поликлинике.
- Это сколько же здоровья надо иметь, чтобы каждый день по поликлиникам шляться.

Musée Entomologique

Армянское радио спрашивают: - Что говорит о человеке количество женщин, с которыми он переспал?
Армянское радио подумало и отвечает: - То, что он п@здит.

- Исаак, который год ты проводишь отпуск на Мёртвом море. У тебя проблемы со здоровьем?
- Боже упаси. Это единственное море, где Роза не тонет.

Херасмент – придуманный бабами мем, что в юности часто давали не тем.

Музей геронтологии

- Абраша, как встретил Новый год?
- Есть, что вспомнить. А ты?
- Есть, что лучше не вспоминать.

- Сулико, представляешь, в созвездии Девы учёные сфотографировали чёрную дыру.
- Гиви, дорогой, это совсем не то, что ты думаешь.

Музей кинематографии

- Дживз, Вам не надоели эти Чёрные Пятницы?
- Робинзон других вообще не видел, сэр.

- Гиви, знаешь, я вот вчера совсем ничего не пил.
- Аккуратней с этим. А то привыкнешь.

- Гиви, встречай, лечу к тебе на крыльях любви.
- Метлу маме отдала?

Мемориал жертвам харрасмента

- Ничто не вечно под луной, Дживз!
- Кроме неприятностей, сэр.

- Исаак, Собчак говорит, что запреты - это начало любого зла.
- Пусть Моисею расскажет.

- Гиви, питерские китайцы под обещание организовать в честь прибытия туристической группы полуденный выстрел из пушки собирают с земляков немалые деньги.
- Выходит, мосты для них даром разводят?
- Ну да.
- Дебилы, бл@ть.

- Исаак, ты во время секса с Розой разговариваешь?
- Нет. Я даже слова вставить не успеваю.

- Исаак, ты слышал, что Медведев и Буш пошли на мировую?
- Слышал, Абрам, слышал, и эту войну нам не пережить.

- Исаак, такая погода, хоть окрошку на водке делай.
- А не хер было новогодние выходные на майские праздники переносить.

У подьезда меня догнал небритый парень из Яндекс Еды с большим клеенчатым кубом за спиной. В лифт мы вошли вместе.
- Что-нибудь вкусненькое? - я кивнул головой в сторону термоконтейнера, который был снят с плеч и поставлен на грязный пол возле двери.
- Попробовал, ничего особенного, - с некоторым сожалением ответил он, выпихнул свою ношу в лифтовый холл, сверился со смартфоном и позвонил в мою квартиру.
Ключи мне даже доставать не пришлось.

- Гиви, наконец, вышел из комы.
- И что?
- Говорит, это был лучший период в его жизни.

Шахерезада сказала: - В суде богатый всегда побеждает бедного, а в уличной драке - наоборот. В этом успех многих революций.

- Сулико, ты девственница?
- Да. По гороскопу.

Британский музей

Музей государственной службы

22.04.2017 г. Новость часа. Открытое письмо с критикой Дональда Трампа набрало больше всего перепостов в истории социальной сети Facebook.
- Другого президента у меня для вас нет, - ответил В.В. Путин главному редактору газеты Washington Post, обратившегося к нему за комментариями.

Musée Entomologique

- О подозрительных предметах сообщайте машинисту.
- Зачем?
- Чтобы он успел убежать.

Этнографический музей

- Сулико, ты знаешь, что между нами и артистами балета лежит пропасть?
- Гиви, это не пропасть, это оркестровая яма.

Когда заболел сын, то его отец - мой товарищ В. ушел от жены, уволился с
работы и отключил телефоны. Я не видел его больше года, а вчера он
пришел. Лысый и безработный. Я обрадовался.
- Ты знаешь, я женился.
- А Наталья?
- Ну, ты ж понимаешь.
- Понимаю.
- У меня был инфаркт и я умер. Лежу и вижу сон. Ведут меня под руки
длинным коридором. Кто ведет, не видно. Все, как рассказывали, только
коридор почему-то розовый. Я тоже розовый и те, кто меня ведет –
розовые, хотя мне их и не видно. А в конце коридора – яркий свет. Мне
хорошо и совершенно нестрашно. Вдруг, рядом женщина. Слышу ее голос – Не
уводите его, он мне нужен. Мы останавливаемся. Я открываю глаза и вижу
испуганное лицо медсестры – ну, наконец-то, ну, слава Богу, как Вы? Я
рассказываю ей сон, она внимательно выслушивает и говорит – ищите эту
женщину. А я чувствую, что женщину эту когда-то встречал, лицо ее мне
знакомо. Всю голову сломал, вспоминая. И ты знаешь, через несколько
месяцев вспомнил. Помнишь, в 2005 году мы никак не могли отчитаться за
два миллиона бюджетных денег? Я тогда раза четыре в министерство ездил,
а она там - начальник отдела бюджетного финансирования. Тогда и
познакомились. Хватаю трубку телефона, звоню Сереге – такая-то работает?
– Работает. – Замужем? – Нет. – Дай телефон. Перезваниваю, так и так,
можно к Вам зайти? – Пожалуйста. Покупаю букет цветов и к ней.
Рассказываю, все как на духу и жду ответной реакции. А она спокойно так
говорит – Что ж, давайте попробуем. Я к ней и переехал. Квартира тут
неподалеку.
- Брак зарегистрировал?
- Нет, предложил повенчаться, но Ленка не захотела. Так и живем. А
Андрея своего я похоронил. Месяцев шесть уже прошло. Диагноз один в
один, как у Райки Горбачевой.
- Давай, водки выпьем.
- Спасибо, не пью. На Новый год только шампанское пригубил и все. Да и
пора мне.
В. ушел, а я достал из шкафчика початую поллитру и выпил Русского
стандарта. Один стопешник, а надо бы два. Такие дела.

Музей Медицинской академии

Музей Дипломатической академии